Я не сдамся!

Она не собиралась прогуливать работу из-за какого-то несостоявшегося похищения, тем более что оставаться дома в таком состоянии просто опасно. Хотелось зарыдать, закричать так громко, чтобы Игорь смог услышать из любой точки Москвы, хотелось просто исчезнуть, схлопнуться, будто ничего никогда и не было.

Глава 47

«Бред, полный бред!» — Маша смотрела в окно автомобиля, пока таксист гнал по шоссе. Ей хотелось разрыдаться, когда она вспоминала холодный взгляд Игоря. Если раньше оставалась какая-то призрачная надежда, то его взгляд сжег все дотла. Что бы это ни было, это конец.

Погода пела с ее состоянием в унисон. Небо заволокло тучами, все вокруг стало серым и пасмурным, начал накрапывать мелкий дождик. И это в декабре, буквально неделю до Нового года! Маша достала телефон из сумки и просто выключила его, чтобы никто не мог ей дозвониться. Она решила, что на днях обязательно купит себе новую сим-карту. Хотя это, конечно, было глупо. Вряд ли ей стоит спасаться от назойливых звонков, ведь Игорь уже точно никогда не наберет ее номер.

Такси домчало до ресторана, и это стало настоящим спасением от тоскливых мыслей. Работа закипела сразу же, едва девушка переступила порог. В этот день у них был запланирован один из крупных предновогодних банкетов, и поэтому вечером заведение будет закрыто для других посетителей. Всего на банкете планировалось аж 50 человек гостей, так что скучать точно не придется — работы предстояло невпроворот. Нужно сделать все в лучшем виде, чтобы каждый гость ушел сытым, довольным и счастливым. А еще гости с банкетов обычно были очень щедры на чаевые. Пусть не в любви, но по крайней мере в материальном плане Маше очень даже везло.

День пролетел быстро как пуля. Маша в кои-то веки осталась довольна своей работой, она выложилась на полную, не присела ни на минуту, а в уборную забежала всего один раз, уже перед тем как отправиться домой. Когда Сурен подвез ее до родной двухэтажки, на часах была примерно половина четвертого утра. Поднявшись на свой этаж, в полумраке девушка увидела большой серый мешок, стоящий рядом с дверью в коммунальную квартиру. Присмотревшись, она поняла, что это был вовсе не мешок, а человек.

Женщина сидела на придверном коврике, поджав под себя босые ноги, обутые в шлепки. Ее голова покоилась на коленях, а руки служили подушкой. Внимательно оглядев спящую, Маша пришла к выводу, что это, вероятно, мать маленького Макара, которого недавно забрали органы опеки.

— Ульяна? — тихонько позвала девушка.

Вопреки ожиданиям та сразу же подняла голову и посмотрела наверх мутным взглядом. Все ее лицо было заплывшее и в кровоподтеках, левый глаз так распух, что вовсе не открывался, на щеке красовалась грубо зашитая рана. Одета Ульяна была в тонкий свитер огромных размеров, больше на ней ничего не было. На голых ногах виднелись многочисленные синяки и ссадины. Левая ладонь женщины была прочно обернута чистым бинтом — вероятно, работа медиков.

— Ты кто? — хрипло поинтересовалась Ульяна.

— Меня зовут Маша. Снимаю комнату у Натальи чуть меньше полугода.

Женщина не ответила и лишь кивнула. Она начала двигаться в сторону, чтобы дать Маше пройти.

— А вы как же? Пойдемте скорее внутрь, здесь ведь околеете.

— Наташка не пустит меня.

— Мы что-нибудь придумаем, заходите, пожалуйста.

— Где Макар? Они его забрали, да?

От того, каким голосом Ульяна задала эти вопросы, холодок пробегал по коже. Эта женщина ненавидела себя самой страшной ненавистью, какую только можно себе представить.

— Да. Но еще не все потеряно, — поспешила уточнить Маша. — Пойдемте, я расскажу вам подробности.

Когда они зашли в квартиру, Маша пригляделась и к своему удивлению обнаружила, что Ульяна абсолютно трезвая. Ей стало до боли жалко эту женщину. Она дала ей свой банный халат и самые теплые носки, усадила за стол на кухне, налила чаю и сделала сытных бутербродов с колбасой, помидорами и сыром.

— Спасибо тебе большое, — проговорила Ульяна. — Я бы на твоем месте такую мразь, как я, даже на порог бы не пустила. Не заслужила я добра.

— Ешьте, пожалуйста. А я пока расскажу вам про Макара.

Ульяна жадно набросилась на еду, но не спускала с Маши глаз — ловила каждое слово. Вскоре в дверях возникла Наталья с сигаретой во рту и длинной ночной рубашке.

— О, явилась, не запылилась. Мать года, — закуривая сказала она. — Ты какого рожна ее сюда впустила, Машка?? Не живет она тут больше.

— Околеет же! Нельзя человека бросать в беде.

— Ага. Ей, значит, можно Макарку бросать одного такого махонького, а нам бросать ее, здоровую кобылу, нельзя. Каждый получает по заслугам. Бросила ребенка — пускай катится отсюда к своей алкашне, на которую променяла родную кровь.

Ульяна закрыла руками лицо и бесшумно заплакала. Она не оправдывалась, не пыталась объясниться, просто молча корила себя, словно на всем белом свете теперь осталась только она сама и ее нескончаемая вина перед сыном.

Маша подошла к Наталье и как можно тише сказала:

— Пустите ее в комнату, пожалуйста. Я заплачу за месяц вперед. Нужно дать ей шанс. Каждый человек должен иметь возможность исправиться.