Я не сдамся без боя!

Потом он сварил и выпил еще одну чашку кофе и выкурил еще одну сигарету. Разжигать плиту пришлось обычной зажигалкой, и он слегка обжегся. Воды в банке было уже почти до половины, и пока ничего не происходило: лежащая под углом разделочная доска меняла угол приложения силы, ослабляя давление на клавишу пьезоэлектрической зажигалки. Это было просто превосходно: чем больше пройдет времени, тем сильнее грянет буря…

Треск электрических разрядов послышался из кухни, когда он, стоя в ванной, повязывал перед зеркалом широкий, как лопата, кричащей расцветки галстук. Юнусов посмотрел на часы. С того момента, как на дно банки упала первая капля, прошел почти час.

Он завершил туалет, с головы до ног опрыскавшись дешевым одеколоном, который вонял, как клопомор, проверил в карманах деньги и документы и вернулся на кухню. На нем был светлый, зеленоватого оттенка летний костюм с розовой сорочкой и полосатым сине-красно-зеленым галстуком, на груди болтался довольно дорогой цифровой фотоаппарат с функцией видеосъемки. Черные туфли резали глаз своей явной неуместностью, а в опущенной руке, довершая нелепый портрет и придавая ему мрачноватый сюрреалистический оттенок, виднелся ржавый топор, едва держащийся на рассохшемся топорище.

Юнусов положил топор на плиту и вынул из раковины почти полную банку. Зажигалка перестала трещать. Уважаемый Саламбек опорожнил банку в унитаз и вернул ее на место. Капли застучали по дну, время пошло. Юнусов взял топор, размахнулся, придерживая свободной рукой висящий на груди фотоаппарат, и ударил топором по резиновому шлангу, соединявшему плиту с газовой трубой. Перерубив шланг, тупое лезвие глубоко вошло в штукатурку, засыпав плиту известковой пылью и крошками. Послышалось сердитое шипение, резко запахло газом.

«Почти час, — кладя топор обратно на плиту, подумал он. — Разнесет все к чертовой бабушке!»

— Дуже добре, — повторил рыжеусый украинец и вышел, старательно и плотно закрыв за собой дверь кухни.

Через секунду в прихожей дважды щелкнула пружина запираемого замка, послышались удаляющиеся по лестнице шаги, и в квартире наступила тишина, нарушаемая лишь невнятным бормотанием телевизора этажом ниже, стуком падающих в банку капель и змеиным шипением растекающегося по кухне газа.

* * *

Глеба разбудила трель мобильного телефона. Рингтон был знакомый, но не его; это, в принципе, означало, что на звонок можно не реагировать и продолжать спать, но внутренний хронометр подсказывал, что это не самая лучшая идея. Сиверов открыл глаза, посмотрел на часы и сел: было начало десятого, он уже почти опоздал.

Федор Филиппович, сидя в кресле у окна, разговаривал по телефону. Сквозь планки жалюзи сочился серенький пасмурный полусвет, снаружи доносился ровный шорох дождя в кронах старых лип и неторопливый перестук капель по жестяному карнизу. Судя по этому звуку, дождь был несильный, но зарядил надолго.

Встретившись взглядом с Глебом, генерал коротко кивнул в знак приветствия и демонстративно покосился на часы. Сиверов кивнул в ответ, встал и отправился заряжать кофеварку.

Пока она сипела и пыхтела, он успел наскоро умыться. Побриться тоже не мешало бы, но Глеб не любил бриться наспех, да и тем, с кем он собирался нынче встретиться, на его внешний вид было наплевать с высоты птичьего полета — как и ему на них, если честно.

Генерал говорил по телефону — вернее, не столько говорил, сколько слушал. Вид у него при этом был мрачный и недовольный — то ли от недосыпания, которое в его возрасте переносится уже не так легко, как в молодые годы, то ли от чего-то другого. Глеб налил себе кофе и сделал вопросительный жест в сторону Федора Филипповича. Тот отрицательно качнул головой, и Сиверов с горячей чашкой в обнимку вернулся на диван.

— Да, я все понял, — резко сказал в трубку Федор Филиппович. — Держите меня в курсе. Отбой. Вот подонок! — добавил он, обращаясь к Глебу.

— Не я, надеюсь? — осторожно уточнил тот, прихлебывая кофе.

— Ты тоже хорош, и я с тобой заодно. Оба мы хороши, но я говорю о Юнусове.

У Глеба возникло очень неприятное чувство: похоже, он проспал даже сильнее, чем думал до сих пор. Намного сильнее.

Неужели его все-таки обвели вокруг пальца, и теракт в метро состоялся, пока он беззастенчиво дрых на диване?!

— Что стряслось? — спросил он еще осторожнее.

— Взрыв бытового газа в Одинцово, — сообщил генерал, и у Глеба чуточку отлегло от сердца. — Только что, буквально полчаса назад.

Глебу захотелось спросить, при чем тут Юнусов, но он промолчал: раз уж Федор Филиппович начал говорить, он и без понуканий скажет все, что считает необходимым сказать. А того, что, по его мнению, необходимым не является, не скажет, сколько ты его ни понукай…