Я не скажу, кто твоя мама (СИ)

Феликс осторожно, но крепко взял обеими руками Юнину голову и склонился к её лицу, покрывая его медленными, вдумчивыми, но довольно лёгкими поцелуями. Юна инстинктивно слегка запрокинула голову и еле заметно качнула головой, чтобы убрать распущенные волосы с лица и открыть его губам больше пространства. Феликс уловил ее движение под своими ладонями и всё понял; его дыхание потяжелело, поцелуи стали крепче и весомее.

— Руки… после книг… вы же сами сказали… надо продезинфицировать, — с усилием вымолвила девушка, боясь, что вот-вот утратит связь с реальностью, и отчаянно за неё цепляясь.

— Ну хочешь, я потом твою мордашку тоже вместе с книгами и монетой продезинфицирую после своих отвратительных грязных и загребущих лап, — ухмыльнулся Феликс. Прошёлся лёгкими поцелуями по губам, но задерживаться не стал и спросил:

— А можно шею тоже поцеловать?

— Можно шею, — безвольно согласилась Юна. — Что вы делаете? Ох!

Внезапно у неё подогнулись колени от чувственного ощущения; она попыталась оттолкнуть мужчину, но он зафиксировал её у стены и пояснил:

— Это очень глупый вопрос. Любому ясно, что именно я делаю. Я тебе за него синяк поставил.

— Я выбесила фриковатого Еремеева.

— Извини хама. Или можешь не извинять. Ты так затрепыхалась… понравилось?

— Необычно. Давайте я тогда иначе спрошу: зачем вы это делаете?

— Для удовольствия. Исследую свои ощущения, — он расстегнул три пуговицы на воротнике её кофточки. — Ого. Она через голову снимается. Жаль. А там ещё одна футболка? Притом намертво в брюки заправленная. Не повезло мне сегодня.

— В библиотеке прохладно… Не хотелось бы снова после гриппа…

— Ну хорошо, можно тогда просто поцеловать, докуда дотянусь?

— А гарантировать отсутствие новых засосов можете?

Феликс подумал. Глаза его смеялись.

— Нет. Так, чтобы прямо гарантировать — это вряд ли могу.

— Да всё равно уже. Целуйте.

Он стянул кофточку сперва справа, потом слева, по очереди открыв девушкины плечи. Потом взял её руку в свои, до локтя оттянул рукав, который и без того был длиной в три четверти; начал целовать руку. Юна взмолилась:

— Пожалуйста… Я столько книг таскала, деньги держала… Вы же сами говорили… надо дезинфицировать… всё-таки руки положено мыть, вон в туалетах везде объявления висят!

— Ну, раз объявления, — усмехнулся Феликс; отпустил ее, нагнулся и достал из рюкзака дезинфицирующую жидкость:

— Вот чем нас снабдил хозяйственный отдел. Видала?

— У меня такой же флакончик…

Он снова раскрыл её ладони, растёр жидкость между своих и её рук. Его пальцы скользили между её пальчиками, ласкали запястья, суставы и тыльную сторону рук. Юна прерывисто вздохнула от удовольствия и вдруг вспомнила:

— У меня ещё салфетки антибактериальные есть. Для верности.

— Ну давай их сюда, если тебе так спокойнее.

Феликс протёр салфеткой свои и её руки, подул на её пальцы, стремясь побыстрее просушить их, и поднёс к губам.

— Всё? Больше никаких препятствий? Всё стерильно?

— Там написано, что убивает девяносто девять процентов микробов, — безвольно подставляя руки под его поцелуи, вспомнила Юна. Мужчина, посмеиваясь, по очереди прикусил кончики её пальцев:

— Тогда можно и в рот взять, как думаешь? Это безопасно? — он согнул её фаланги, целуя и покусывая средние суставы.

— А это обязательно делать?

— Обязательно. Потерпи уж маленько.

— Хорошо, — Юна закрыла глаза, с ужасом понимая, что сейчас грохнется в обморок. Никогда прежде ни один мужчина не пытался подойти к ней с ласками. А она-то думала, что асексуалка, что всё в ней атрофировалось.

Феликс разогнулся и тихо спросил:

— Куда ещё поцеловать? Говори.

— Можно ещё голову… её-то я, слава богу, утром помыла…

— Отлично, — одобрительно пробормотал он. — Тем более раз помыла… Не пропадать же добру. И как это я сам не догадался.

Он опять захватил её голову, нагнулся к пробору и, самозабвенно покрывая его поцелуями, отметил:

— Упругие, как проволока. Но мягкие, пушистые. Как такое может быть?

— Они такими становятся только в Лос-Анджелесе…

— Ну, говори, куда ещё, — выпрямился он наконец.

Они помолчали, глядя друг на друга.

— Ты мог бы так меня не рассматривать? — взмолилась наконец смущенная Юна. Феликс притронулся указательным и средним пальцами к её лбу между бровями, слегка нажал.

— Опять на ты. Хорошо. Но ведь ты на меня точно так же смотришь. И я не в претензии. У тебя те же напряженные морщины между бровями. Справа поглубже, слева поменьше.

— Я обычно этого не замечаю, брови сами съезжаются. Иногда спохватываюсь, пытаюсь разгладить, а потом… одно и то же.

— У меня точно так же. Ну так скажи, чего ещё ты хочешь?

— Того же самого, — запрокидывая лицо, попросила Юна. Феликс засмеялся:

— Никакого кокетства. Всякая сексуальность из твоего облика совершенно изъята. Только прямота. И поэтому такой эффект от тебя. То, что нужно. Ты меня сегодня что… с ума свести решила? — он снова взял её голову в руки и стал целовать участок между напряженными бровями. — Давай, разгладь здесь… Так нечестно. Хотя бы часть поцелуев нужно вернуть. Дай сдачи, — выпрямляясь, потребовал Феликс. Юна с готовностью откликнулась:

— Хорошо. Но мне до тебя не достать.