Я (не) согласна

Бажена поглядела на меня презрительно, вскинула голову и, собрав свои вещи, гордо удалилась. Я прислонилась к стене, обхватив себя руками. Губы дрожали. Теперь я осталась здесь совсем одна. Косые взгляды слуг, насмешливые шепотки за спиной, порой и игнорирование моих приказов — мой супруг хотел сделать мне больно и преуспел. Его месть удалась! Мне было одиноко и страшно. Если вчера я могла разделить беседу хотя бы с Баженой, то отныне мне остается только запереться в своих покоях. Это хуже монастыря, хуже тюрьмы!

За моей спиной раздались мягкие шаги, которые я уже научилась узнавать. На плечи легли мужские ладони.

— Прости за эту сцену, — раздался голос Даромира. Невероятно! Он — и просит прощения? — Если бы я знал, что ты тут, я был бы мягче.

— Всё в порядке, — прошептала я только потому, что он ждал какого-то ответа.

Шевельнуться я боялась, понимая, что со дня бракосочетания мы впервые стояли так близко. Сердце отчаянно заколотилось.

— Я рад, что всё в порядке, — ровно ответил Дар, а потом внезапно сжал мои плечи и прильнул горячими губами к шее.

Я вздрогнула всем телом, оборачиваясь — но он уже отпустил меня и быстро отошел. И, тем не менее, мне этого знака более, чем достаточно, чтобы мрачные сомнения исчезли.

Глава 29. Конкуренция

— Здравствуйте, Талли, — мило улыбаюсь я секретарю Даромира Ольшинского. — Вы поправились?

Русоволосый молодой человек в тонких очках, с острой рыжеватой бородкой и щегольском светлом костюме испуганно вздрагивает и смотрит на меня с недоумением.

— Ваше высочество? Я могу вам чем-нибудь помочь?

В кабинете Даромира знакомая картина: на столе три кучки корреспонденции, а секретарь с замученным видом трясет кистью руки. Бедняга! А ведь, скорее всего, у него целый список задач.

— Дамир… Даромир Велеславович у себя? — на всякий случай уточняю я.

Как будто мне не доложила новая горничная, что его высочество отбыл по делам на несколько дней!

— Слава богине, нет! — выдыхает Талли и смущенно улыбается. — Ох, извините!

— Измучил он вас?

— Не то слово! — очевидно, у бедняги накипело, потому что из его вдруг вырывается поток жалоб. — Я, оказывается, совершенно некомпетентен. Вот Степан был идеальным секретарём, а я так — копуша и мямля. Ну еще бы галлийский шпион не был более расторопен! Его же сам Браенг обучал. Ох, простите, ваше высочество! А впрочем — я всё равно увольняюсь. Так что можете не прощать!

Я засмеялась: Талли выглядел уж очень воинственно. Он нахмурился и гневно сдернул очки, кажется, собираясь наговорить мне гадостей, но я не позволила.

— Меня тоже обучал Кирьян Браенг, — успокаивающе сказала я. — Пока Дара нет, я помогу с корреспонденцией. Если бы вы знали, как утомительно быть принцессой! И не спорьте — это приказ!

— Глупости, — хладнокровно ответил юноша. — Вы меня не заставите!

— Я и не собираюсь, — пожала плечами я. — Идите-идите! Я тогда сама со всем разберусь.

И нагло оттолкнув его, уселась за стол и потянулась к правой пачке писем — той, где ответы нужны были чисто формальные.

— Не трогайте! — взвизгнул секретарь. — Это секретная информация!

— И что ты мне сделаешь? — нагло ухмыльнулась я, откидываясь на спинку стула и вскрывая первый конверт. — Стражу позовешь? Вперед, мальчик!

— Я не мальчик!

— Вот как? Ты девочка? А Дар знает? — я безжалостно издевалась над Талли.

Юноша вспыхнул и злобно посмотрел на меня, а потом прищурился.

— Вам доказать, что я не девочка? — вскинул он брови и потянулся к пуговицам брюк. — Я могу.

Милый наивный мальчик! Я таких, как он, на завтрак с детства ела.

— Докажи, — кивнула я. — Ну что же ты замер? Я жду!

— Ваше высочество, — после некоторого молчания вздохнул Талли. — Кажется, я теперь понимаю, отчего Даромир Велеславович так не хотел жениться.

Я негодующе выпрямилась, взглянула на его подрагивающие губы и хитрые глаза и расхохоталась.

— Туше, Талли! Неси еще один стул. Я вижу, что мы подружимся.

К счастью, секретарь действительно не похож на девочку, иначе я бы непременно настояла на проверке. У него бородка, кадык и голос абсолютно мужской. И даже красавчиком его назвать сложно: длинный нос «уточкой» и припухлые щеки делают его в лучшем случае миловидным. На вид ему не больше, чем мне, хотя держится Талли вполне уверено.

Я верчу в пальцах ручку — мою личную ручку, между прочим, которую господин Ольшинский нагло присвоил себе, — достаю из стопки лист гербовой бумаги. Юноша приволок еще один стул и пристроился сбоку стола, внимательно наблюдая, как я пишу ответ на просьбу купца Сметанина о высочайшем рассмотрении дела. Я прекрасно помню о том, что этот торговец скупал спитой чай в трактирах и ресторанах Славска, сушил его, паковал в бумагу и продавал проезжающим крестьянам. А поскольку местный судья был его двоюродным братом, ни одна жалоба против Сметанина не была рассмотрена. В лучших традициях лорда Браенга я даю согласие на аудиенцию у государева сына Даромира, обещая беспристрастное рассмотрение дела, а заодно приглашаю и того самого судью.

— Вы уверены? — не выдерживает Талли. — А вдруг Даромир будет против?