Я (не) согласна

Единственное, о чем я сейчас сожалела — надо было расспросить Викторию, что на самом деле нужно нормальным мужчинам в постели. Дар ведь не оборотень, безумие в полнолуние ему не грозит. Он всегда безумный, независимо от фазы луны. Знать бы, кто его любовница да удалить ее… Или поверить глупому сердцу и надеяться, что он не спит во дворце с каждой мало-мальски привлекательной горничной? Бажену же отверг!

Мне не хотелось отчего-то с ним хитрить. Разве победа будет, коли он будет под дурманом? Не простит он этого никогда, и будет прав. Тем более в свете той мутной истории с дурман-овсом. К тому же мы муж и жена. Должен Дар понимать, что теперь от этого никуда не деться? Просто поговорю с ним прямо — посмотрим, как он посмеет отказаться. Разговоры куда проще соблазнения.

Очередная служанка известила меня, что сиятельный кнес вернулся во дворец. Я немедленно надела самое красивое (и совершенно случайно самое открытое) платье и отправилась к нему в кабинет. Талли с больными глазами смиренно что-то писал, а увидев меня — просиял.

— О богиня, Стефания! Вы мне так нужны!

— Прошу вас, доложите господину Даромиру, что его супруга просит аудиенции, — ответила ему на это я, постучав костяшками пальцев по лбу.

Совсем дурак, такие слова при блондине говорить! Услышит — и что подумает? Что у нас с Талли роман? Только этого мне и не хватало! Секретарь насупился, но встал и поплелся докладывать.

— Даромир Всеславович просил передать, что он занят, — злорадно заявил он мне. — Приходите в другой раз.

— Передай ему, что я подожду, пока он освободится, — упрямо ответила я, усаживаясь за «свой» стол.

Талли пожал плечами и положил передо мной стопку исписанных и исчерканных листов: Дар в своих поездках не отличался аккуратностью. Это самое трудное — набело переписывать его заметки. Богиня, тут еще и рисунки! Это же самое настоящее наказание! На третьей странице я, не сумев разобрать и половины, по привычке поднялась и прошла в кабинет Дара. Он бессовестно раскачивался на стуле, не потрудившись даже взять в руки книгу, чтобы прикрыть своё безделье. При моем появлении стул с грохотом опустился на все четыре ножки.

— Чего тебе? — довольно грубо спросил блондин.

Я ткнула пальцем в середину листа:

— Переведите, Дамир Всеславович.

— Что-о-о? — изумился он. — Ты свихнулась?

Я уставилась на него безумными глазами: действительно, свихнулась. Какого беса я творю?

— Талли! — заорал Дар, вскакивая. — Живо сюда, козлиная задница! Почему мои записи переписывает ОНА?

— Она? — делано удивился юноша. — Кто она? Степан переписывает, Даромир Велеславович. Он же тоже ваш секретарь!

Я с уважением взглянула на парня: смелый! Никогда бы не подумала, что он на такое решится.

— Мне срочно нужен новый секретарь, — картинно схватился за голову Дар. — Мой сошел с ума. Что ты хотела, Стефания? Говори, раз уж пришла.

— Я бы предпочла обсудить это наедине.

— Талли, можешь идти. И бубликов принеси.

Я уселась на стул, чинно сложив руки на коленях. Я образцовая леди — в красивом платье, с убранными волосами и скромным взглядом. Внутри меня просто разрывает от смеха — я и леди! — но опущенные глаза и скорбно сжатые губы, надеюсь, меня не выдают.

— Кончай паясничать, — устало говорит Дар, потирая лицо руками. — Тебе не идет.

— Я пришла поговорить…

— Говори уже.

— Не перебивай! — возмутилась я. — Я, между прочим, и так очень волнуюсь! Дар, я вынуждена настаивать на исполнении супружеского долга.

Блондин уставился на меня с откровенным ужасом.

— Прямо сейчас? — хрипло уточнил он.

— В ближайшее время, — не поддалась на его издевку я. — Дар, твоя матушка очень обеспокоена. И люди уже начали болтать…

— Ах, матушка, — разочарованно протянул мужчина. — Я-то думал…

Что он думал, я слышать не хотела.

— Мы женаты почти две недели, а знаков всё еще нет, — протянула ему ладони я. — Я понимаю, что у тебя проблемы… Но, Дар, есть ведь лекари… В конце концов, можно пригласить Аяза, он поможет.

— Поможет в чем? — зло поинтересовался блондин. — Свечку подержит? Или заменит меня на брачном ложе?

Понимая, что разговор пошел совсем не так, как я рассчитывала, я, тем не менее, упрямо продолжала (зря я что ли речь репетировала?):

— Если ты не в состоянии, то я пойму…

Даромир зарычал, как самый настоящий оборотень.

— Не надо этих твоих штучек! Я уже ученый! Хочешь спровоцировать меня? Не выйдет.

— Дар! — взмолилась я, понимая, что план не сработал. — Ты пойми! Над нами уже смеются! Ну пожалуйста! Неужели я настолько тебе противна, что ты не можешь провести одну лишь только ночь? Да что там ночь — час!

— А ты мне льстишь, — неожиданно успокоился Даромир.

Я с недоумением взглянула на него: что он имеет в виду? Но мой супруг уже довольно улыбался, разглядывая меня. Всё идет не по плану! Дар должен негодовать, злиться, ругаться — но уж никак не молчать, уставившись в мое декольте! Я украдкой вытерла об подол вспотевшие ладони.

— Я приду вечером, — неожиданно пообещал он. — Хочешь знаки — будут тебе знаки. Ты права — не переломлюсь, как-нибудь справлюсь.

— Я не хочу как-нибудь, — прямо смотрю на него я. — Я хочу как положено.