Я не твоя волчица

Свет постепенно осветил весь дом. Это было странное место. Маленькая ванная, совмещенная с туалетом порадовали своим наличием, а то я уж подумала, что придется почувствовать единение с природой во всех смыслах и аспектах. Здесь нашлась маленькая спальня с камином и кухня. Все вокруг было покрыто серым слоем пыли. Здесь давно никого не было. Но тем не менее, когда в спальне затрещал огонь, а на кухне заработали обогреватели, все вокруг вдруг стало каким-то теплым и по-простому уютным. Было заметно, что, несмотря на простоту, каждая деталь подбиралась очень тщательно, с каким — то трепетом. Светлые занавески с цветочным орнаментом в кухне шли в комплекте со скатертью и полотенцами. Простые, но аккуратные люстры, техника, посуда — вся белая. Добротный стол, удобная рабочая зона. В углу нашлась небольшая дверь, ведущая в кладовую. Там нашелся неплохой запас еды. В спальне — большая кровать. У выхода шкаф, в котором нашлись чистые комплекты белья, полотенца. Все это было законсервировано простыми бытовыми заклинаниями. Это было словно чье-то убежище.

— Это дом твоих родителей, — мне на плечи легли большие руки Вилла, а от его шепота на ухо, мурашки побежали по всему телу. Я замерла, он застал меня врасплох.

— Р-родителей? — выдохнула я. — Я о нем ничего не знала, — аккуратно вывернулась из рук парня и провела пальцами по резному камину.

— Да. Твой отец рассказал о нем.

Ага, значит, все это безобразие с его согласия творится. Предатель, блин!

Глава 22. Изоляция

Глава 22. Изоляция День первый

Дом прогрелся. Даже деревянные полы стали теплыми настолько, что я с удовольствием бродила босиком. Вилл сидел на корточках у камина и шевелил угли, отчего снопы искр взлетали, скрываясь в трубе. Его мощная фигура в свете огня казалась еще более внушительной. Рубашка натянулась на спине так, словно вот-вот затрещит и разъедется на неровные кусочки. Я отмечала это все с каким-то отдаленным любопытством. Червячок раздражения все еще грыз меня изнутри. Заманили в ловушку. Я даже не могу представить, в какую сторону двигаться, чтобы в город вернуться. В волчицу мне не перекинуться, а к машине никто не подпустит. А сидеть в этом домике наедине с муженьком было немного страшновато. Да и отдаваться ему, чтобы прекратить свое заточение не было никакого желания. Перспективка так себе. Ституация, что называется, безвыходная. Куда не сунься, везде тупик.

Живот громко заурчал. Смущение? Ну уж нет. В захолустье увез, похитил буквально, да и голодом решил заморить. Требовательно и недовольно посмотрела на обернувшегося на звук Вилла.

— Есть хочу, — скрестила руки на груди и поджала губы. — Голодать не буду, даже не надейся. Ты меня сюда притащил, ты, будь добр, и обеспечь меня нормальным пропитанием. Мне голодать нельзя.

Вилл медленно поднялся. Не отрывая взгляда от меня, схватил с кресла какую-то подушку, швырнул ее к камину. Точности ему не занимать. Подушка приземлилась ровно возле низкой металлической решетки, которая ограждала камин.

— Сядь! — о, а кто-то едва сдерживается.

Хмыкнула, прошла мимо него, едва не коснувшись плечом, и медленно опустилась на подушку.

— Грейся.

И ушел из комнаты. Ха! Надо же, впервые вижу Вилла таким немногословным.

Интересно, в чем причина? Или он думал, что я сразу после озвучивания условий моего тут пребывания, кинусь ему на шею и отдамся? Ощущение, что он и сам не очень понимает, что делать дальше.

— Ешь, — минут через двадцать под нос мне сунули тарелку.

От запеченой картошки шел пар. Вилл даже какой-то зеленью ее сверху посыпал. Рядом на тарелке лежало мелко нарезанное мясо, пара сосисок, ломтик черного хлеба. На другой тарелке — фрукты. В стакане сок. В руках у Вилла — бутылка вина. Он даже не озадачился поиском бокала. С помощью своей стихии вытолкнул с громким «чпок» пробку и присосался так, что не оторвешь.

— Тебе нельзя, — когда четверть бутылки исчезла в этом волчаре, он покосился на меня и улыбнулся. Сам растянулся рядом, одну ногу подогнул, вторую вытянул, облокотился на руку и чему-то так раздражающе улыбался, глядя на огонь.

— Больно надо, — фыркнула я и занялась едой.

Больше мы не проронили ни слова. Я чувствовала себя слишком неловко. И как только собиралась задать какой-нибудь вопрос хотя бы о том, почему меня упекли в лес и кому в голову пришла эта идея, вдруг казалось, что мои слова прозвучат глупо. А выглядеть так перед Виллом не хотелось совершенно. Так и сидели. Под треск огня, бульканье бутылки и звуками поедания пищи. Умяла я, к слову, все. С удовольствием.