Я (не) ведьма

Кто-то достал лютню и забренчал веселую песенку, от костра отделились две тени и пошли к лошадям. Я затаилась, потому что мне совсем не хотелось, чтобы меня застали за таким недостойным занятием, как подслушивание, а спустя пару минут и вовсе готова была провалиться сквозь землю — проверить лошадей подошли сэр Раскел и… сэр Эдейл. Они остановились шагах в пяти от меня, и я боялась пошевелиться, чтобы не быть обнаруженной. В темноте, вне светлого круга от костра, они могли меня не заметить, и я очень на это рассчитывала.

— Тебя что-то тревожит? — хмуро спросил сэр Раскел, когда они остановились возле гнедого жеребца.

— Руж неспокоен, — ответил Рэндел и погладил жеребца по холке.

Конь и в самом деле переступал копытами и мотал головой, пытаясь освободиться от пут.

— Причина только в этом? — желчно произнес сэр Раскел.

— Следи лучше за своим сыном, — Рэндел продолжал неторопливо гладить коня, но я, даже не видя лица рыцаря, поняла, что он едва сдерживает гнев.

— Я уже не знаю, за кем мне следить, — ответил в сердцах старый рыцарь. — Эта девка и правда ведьма, раз вас всех накрыло с головой! Когда-то я молился, чтобы ты поскорее забыл Летицию, но теперь вижу, что промахнулся с молитвами. Лучше бы ты продолжал любить ту, чем свихнулся по этой!..

Я замерла после этих слов. Они поразили меня сильнее, чем когда я подслушала, что мой муж — чудовище. Я страстно желала услышать что-нибудь еще, и особенно — про эту неизвестную мне Летицию, но сэр Эдейл поправил на коне попону и произнес сквозь зубы:

— Ты становишься болтливым на старости лет. Теперь понятно, почему твой сын тоже болтлив. Есть у кого поучиться.

— Влюбленный дурак! — бросил сэр Раскел и вернулся к костру, а следом пошел и сэр Эдейл.

Я простояла возле лошадей с полчаса, но все зря — больше мне не удалось узнать ничего. Рыцари лениво болтали, собираясь укладываться спать, а сэр Раскел и сэр Эдейл и вовсе сидели молча — такие мрачные, словно собирались хоронить своего короля, а не везли ему жену. Я убеждала себя, что всего лишь хочу разузнать что-нибудь еще, и продолжала стоять, хотя сырой ветерок, тянувший из леса, пробирался под плащ. Но пусть и дрожа от прохлады, я стояла, прижавшись к теплому боку Бальди, и смотрела на сэра Эдейла. Огонь освещал его лицо с одной стороны, глубже обозначив складку между бровей. Интересно, разгладится ли она, если провести по ней пальцем — снизу вверх?..

Бальди переступила копытами, и я встряхнула головой, прогоняя глупые мысли. Похоже, помешательство, охватившее меня возле алтаря, приняло затяжной характер.

А вот сэр Эдейл не поддался безумию…

Я вспомнила, как он защищал меня во время венчания.

Защищал, потому что сам — бастард? Пожалел меня? Наверное, пожалел.

Гнедой конь всхрапнул, и сэр Эдейл резко поднял голову, всматриваясь в темноту. Наши взгляды встретились, но он не знал этого, а меня снова охватило то безумие, что в церкви, когда мы венчались по доверенности. И захотелось так же, как тогда, нетерпеливо сказать: целуй меня скорее!..

Наверное, я сказала это вслух — сказала и не заметила, потому что Рэндел привстал на колено и спросил у сидевшего рядом Бренна:

— Ты слышал?..

— Что? — завертел тот головой.

Я отступила на шаг, потом еще на шаг, а потом бросилась в шатер. Зубы стучали, и меня трясло, как в ознобе. Служанки не проснулись, и я нырнула в постель, укрывшись с головой.

Настоящее безумие!.. Или… колдовство?..

Он любил эту Летицию. А теперь свихнулся… из-за меня…

Я уснула незаметно и без сновидений, а проснулась оттого, что солнце светило прямо в глаза. Краешек занавеси на входе был подвернут, и луч падал прямо на мою подушку. В шатре было пусто — мои служанки куда-то ушли, не опустив занавеску до конца.

После последних дождливых дней наконец-то небо разъяснилось, обещая хорошую погоду. Выглянув из шатра, я увидела, что рыцари запрягают коней, перебрасываясь шутками.

Эрик стоял возле Бальди, ласково поглаживая ее по атласной морде, и тут я поняла, чего хочу больше всего — хочу проехать верхом. Сколько можно валяться в карете, изнывая от безделья? Пусть Эдит едет в карете. А я хочу размяться, ощутить, как ветер и солнце ласкают лицо.

— Сэр Годвинсон! — крикнула я, и он обернулся, а за ним — и все баллиштейнцы. — Оседлайте мою лошадь!

— Вы собираетесь ехать в седле? — спросил Эрик неуверенно.

— Собираюсь! — весело подтвердила я, и мне стало весело по-настоящему. Впервые после турнира. А может, впервые в жизни.

Надевая юбку для верховой езды, я слышала, как ворчит сэр Раскел, рассуждая о том, что даме ехать в седле неразумно. Мне казалось, он нарочно говорил достаточно громко, чтобы дошло и до меня, но я пропустила его нравоучения мимо ушей. Пусть болтает. Старый болтун. Когда Эдит и ее помощницы вернулись в шатер, я уже оделась.

— Миледи, — произнесла Эдит с неодобрением, — неужели вы собираетесь ехать верхом?

— Неужели вы хотите мне помешать? — ответила я ей в тон и вышла вон, потеснив Хайди или Бет — для меня они до сих пор были на одно лицо.

Эрик подвел ко мне мою кобылу, и я вздохнула, скрестив на груди руки: