Я не верю

– Ты меня достала, – всё-таки терпение у меня лопнуло, подхватываю девицу за локоть и волоком тащу в её комнату, завожу туда, не церемонясь, отталкиваю в сторону кровати. – Лучше тебе сейчас не выходить, могу неадекватно среагировать.

– Угрожаешь?

– Предупреждаю, – закрываю дверь перед её носом.

– Я в полицию на тебя заявлю. У меня вся рука в синяках, – кричит она через дверь.

Достаю из кармана свой сотовый, набираю экстренный номер. Возвращаюсь в её комнату, резко открываю дверь, отчего девчонка шарахается в сторону от неожиданности. Я не смотрю на неё, бросаю телефон на кровать, в динамике слышится голос оператора службы спасения.

– Ответь, адрес можешь этот назвать, я уходить никуда не собираюсь, – снова выхожу и закрываю за собой дверь.

Делаю несколько шагов в сторону спальни, дверь позади меня открывается, и я жду снова тираду оскорблений. Но вместо этого в полной тишине вижу, как в стену напротив «летит» мой телефон и разбивается вдребезги. Дверь с грохотом закрывается вновь. Молча подхожу к обломкам, перебираю, нахожу сим карту. Убираю её в карман джинсов, остальное выбрасываю в мусорное ведро.

Захожу в комнату Ольги, она уже не сидит на кровати, а стоит у окна ко мне спиной. Руками обнимает вздрагивающие плечи, она плачет, и я теряюсь от волнения. Подхожу к ней, прижимаю к своей груди, пусть ощутит, как часто бьётся моё сердце. Я знаю, что она сейчас хочет мне сказать, в эти минуты, что я потратил на общение с Витой, она обдумывала прощальную речь, поэтому не даю ей шанса начать последний наш разговор.

– Ты только ничего не говори сейчас, пожалуйста, – и мне совсем не стыдно, что я умоляю её об этом. Прижимаю её дрожащее тело к себе сильнее, пытаясь согреть и защитить. Не знаю, что говорить дальше, как переубеждать её заранее обдуманные железные доводы, просто говорю то, что чувствую давно, то, что приходит в голову в этот момент. – Я знаю, что я не достоин тебя, я не тот мужчина, о котором ты мечтала бессонными ночами, – целую её в щёку и вдыхаю аромат волос поглубже, чтобы запомнить его. Честно, не уверен, как закончится этот день и будет ли у меня ещё возможность вот так держать её в своих руках. – И, возможно, что ты действительно рядом со мной комплексуешь, – разворачиваю её к себе, беру лицо в свои ладони, вытираю большими пальцами слёзы, трепетно придерживаю её лицо так, чтобы смотрели друг на друга «глаза в глаза». – Но пойми, это ж такая ерунда, для меня это неважно, мне плевать на взгляды, слова и мнение других людей, я люблю тебя. Только ты важна. Ты для меня самая дорогая, желанная, красивая. Я не прошу тебя говорить мне о любви сейчас, я лишь прошу о честности между нами. Не ври мне, что ты не испытываешь чувств ко мне. Не ври себе, что сможешь забыть обо мне, как только я покину этот дом. Не надо…

– Глеб, – её руки неуверенно ложатся на мою грудную клетку, слёзы снова катятся по её щечкам и капают на футболку, оставляя мокрые пятнышки.

– Можешь выгнать меня сейчас, возможно, я даже уйду, но прежде чем сказать эти слова, запомни, что это ровным счётом для меня ничего не будет значить. Я не перестану считать тебя своей. Я не отступлюсь и не отпущу тебя. И завтра, открыв свою дверь, ты встретишь меня, – кладу её голову себе на грудь, глажу ладонью по рыжим волосам. – Знаю, что, выбирая между нами двумя, ты всегда выберешь дочь, – она напрягается в моих руках, замирает, стоит неподвижно, словно статуя. Мне самому сейчас очень плохо от осознания сказанных мною слов, по спине бегут ледяные мурашки, но я продолжаю: – Я не осужу тебя за это решение никогда, – целую её в макушку. – Но прошу, не надо делать выбор, дай нам шанс. Дай нам время.

Ольга

От его слов в горле застыл ком. Я никогда не чувствовала себя такой любимой, необходимой и защищённой. Сейчас, стоя в его объятиях, мне ничего не страшно, даже отвратительные слова своей дочери я готова пропустить мимо, будто она не говорила, а я не слышала. Чувствуя его сильные мужские руки на своей талии, я понимаю, что не готова сказать ему «прощай». Возможно, я должна сейчас оборвать наши отношения, и это будет правильно, но язык не поворачивается. Я лишь сильнее прижимаюсь к нему. Мы ещё несколько минут стоим в тишине, смотря в окно. «Она для тебя старая», – сказала моя дочь. Моя дочь!!! И она права. Но я ждала этих слов от кого угодно, только не от собственного ребенка. От неё мне хотелось получить поддержку, а не осуждение. Обидно и больно. Душа рвётся на части, но я выполню просьбу Глеба, дам шанс нашим отношениям.

Глеб ушёл спустя час, я попросила. Мне нужно поговорить с дочерью тет-а-тет.

– Вита, открой, – стучу в запертую дверь комнаты дочери. Но меня игнорируют, впрочем, ожидаемо. Стою несколько минут, прислушиваясь к тишине за дверью. Не откроет. Упрямая. Ухожу на кухню. На столе стоит недоеденный ужин Глеба, он даже не притронулся. Убираю всё со стола, достаю сковороду и жарю любимый омлет дочери с овощами. Снова накрываю на стол. Приправляю омлет зеленью, как она любит. Возвращаюсь к закрытой двери.