Я не верю

Расслабляется. На лице появляется улыбка. Подхватив за талию, Глеб начинает меня кружить.

– Отпусти меня, люди же увидят.

– Ещё один поцелуй. Только на этот раз целуешь ты.

Целую, не закрывая глаз, сканирую территорию двора. Поднимаю взгляд на окна своей квартиры и встречаюсь с холодным и пустым взглядом дочери. Непроизвольно отталкиваю Глеба от себя. Он непонимающе отстраняется на шаг назад.

– Оль, в чём дело?

А я не могу отвести взгляда от дочери. И она не спешит уходить, пристально смотрит мне в глаза. Глеб поворачивает голову и видит, что Виталина наблюдает за нами. Я непроизвольно делаю шаг в сторону дома, но он не позволяет мне убежать, берёт за руку, ведёт к машине. Иду за ним, постоянно оборачиваясь, она провожает нас, отдёрнув штору в сторону, чтобы было видно издалека, что она стоит у окна. Зачем она это делает?

– Оля, мы опоздаем. Садись в машину, – с нажимом произносит Глеб.

В машине мы едем молча, я думаю о дочери, а Глеб… Я не знаю, о чём он думает, но то, что он явно нервничает, очень заметно. Резко перестраивается из полосы в полосу, сигналит пешеходам, постукивает пальцами по рулю, когда стоим на светофорах. Но как только мы подъезжаем к клинике, его настроение резко меняется, его будто отпускает невидимая

сила. Улыбаясь, он помогает мне выйти из машины, идёт рядом – шаг в шаг, у самого входа вытаскивает мою ладонь из кармана, сжимает холодные пальчики. Непривычно и дискомфортно входить в клинику вот так, держась за руки с Глебом, открыто заявляя о своих отношениях. Оказалось, что я к этому ещё не готова: как только я ловлю на себе первый любопытный взгляд дежурной медсестры, сразу одёргиваю руку и быстрым шагом ухожу к себе в кабинет. Глеб не успевает среагировать и остановить меня.

Ольга

Весь день как на иголках. Воспоминания об утреннем неприятном инциденте не отпускают меня, взгляд дочери до сих пор будто прожигает меня. Многое в нём было – и раздражение, и призрение, и разочарование, и пустота. Больше двадцати раз я набирала её номер, но она не отвечает мне. Сообщения, что я написала, доставлены и прочитаны, но ответ на них я тоже не получаю. Неужели опять вечером будет ссора? Или, наоборот, дочь будет меня игнорировать? И тот и другой вариант меня не устраивает, боже, как я устала.

– Ольга Александровна, во второй смотровой закончились бинты, – отвлекает меня от переживаний вошедшая в кабинет санитарка.

– Сейчас, Галина Васильевна, – снова набираю дочь, но она не отвечает. Гудки монотонно звучат в трубке, натягивая мои нервы, словно струну. Отключаю телефон, кладу в карман халата. – Что вы просили?

– Бинты, —повторяет она.

Выполняю свою работу на автомате: достаю из коробки необходимое, записываю в журнал регистрации, отдаю. После ухода санитарки я опять пытаюсь дозвониться дочери, но на этот раз с рабочего номера. Результат тот же – гудки в пустоту.

– Да в кого ты такая упрямая? – выплескиваю эмоции на телефонную трубку.

На телефон приходит сообщение, и в надежде, что оно от неё, быстро достаю смартфон из кармана. Нет. Очередная рекламная рассылка.

Звонит внутренний телефон, вот всем я нужна, кроме дочери.

– Слушаю.

– Оленька, зайди ко мне с тонометром, – в трубке звучит тихий голос Коршунова. – И, желательно, чтобы ты прошла тихо и незаметно.

– Поняла. Иду.

Начальник не любит афишировать проблемы со здоровьем, он же главврач, а они не болеют. Так думают практически все, забывая, о том, что он всего лишь человек.

– Проходи, Олечка, дверь за собой закрой, – говорит начальник, закатывая рукав рубашки. Присаживаюсь на диван рядом с ним, натягиваю манжету на левую руку.

– Вы пропили курс таблеток, которые вам выписывал кардиолог? – спрашиваю я, прикладывая диск фонендоскопа к локтевому сгибу, давлю на грушу.

– Нет, – прислушиваюсь к биению сердца.

– Врёте, – вытаскиваю наконечники из ушных раковин. – Давление у вас как у космонавта.

– Правда? – делает вид, что удивлён. – Может, ещё раз померить?

– Нет необходимости в этом, – он пристально смотрит на меня, и мне приходится посмотреть ему в глаза в ответ. – Вы хотите со мной поговорить?

– Как догадалась?

– Глазки у вас бегают, – убираю тонометр на стол. —Я слушаю.

– Как на складе дела?

– Вы не об этом хотели спросить.

– Права. Не об этом, – выпрямляет рукав, застёгивает пуговицу и немного ослабевает галстук на шее. – Слухи по клинике ходят, а ты знаешь, как я не люблю сплетни, особенно необоснованные.

– И что говорят?

– Говорят, что у тебя роман с…

– Это правда, – перебиваю его, зачем ему подбирать слова, когда и так ясно, о чём идет разговор.

– Если ты думаешь, что я осуждаю, то нет, – сразу озвучивает он свою позицию. – Крымов хороший парень, отличный специалист, надеюсь, что и мужик надёжный. Да и ты девочка взрослая, тут я лезть не имею права. Ваше дело. Ты только мне ответь, ты счастлива?

– Да.

– Тогда ответь мне, почему ты сегодня словно потерянная? Рассеянная. Вон Галине Васильевне вместо бинтов вату выдала и даже не заметила этого.

– Господи, – закрываю ладонями лицо, стараясь сдержать слёзы.

– Оля…

– Вита против наших с Глебом отношений.