Я ненавижу тебя! 3 и 4 книги

– Ой, этот…, – баба Вера явно выругалась, но очень тихо и Михен понял это лишь по злому шипению женщины, – Звонила, конечно, а что толку, он сказал, что Геля взрослая, сама пусть из своих проблем выкручивается. – Михен даже рот приоткрыл от удивления, а баба Вера продолжила: – Ему вообще на девочек наплевать. Всего один раз в год зовет их к себе на день рождение, и то, чтобы в очередной раз унизить и втоптать Гелю в грязь. Она каждый раз после этих встреч ходит месяца два понурая. Я ей сколько раз говорила не ходи, а она же любит отца и я же вижу, как она с надеждой ждет того единственного дня в году, когда может его увидеть, хоть и старается этого не показывать… Ой, даже говорить не хочется. Я все думала, хоть бы раз он пришел, да посмотрел, как девчонки живут, Геля ведь все на себе тащит, а он ведь не единого раза не был, – женщина грустно вздохнула, а затем, спохватившись, произнесла: – ты только с Гелей не говори об этом, что я ему звонила, и вообще, что про ее отношения с отцом рассказывала, она же слишком гордая. Еще на меня потом обидится, что я сплетни разношу и вру на ее отца. Она слова не допускает, что он в чем-то не прав. Я и не лезу, уже давно….

– Так вот почему Геля не хотела в больнице оставаться… – сам себе ответил Михен, теперь понимая, почему дикий ежик устроила такую истерику, если бы он знал,… ведь по его данным у нее был отец, и Михен считал, что тот заберет внучку в случае чего,… а тут оказывает вот какая ситуация…

– Да… он ей не станет помогать, – грустно вздохнула в трубку женщина.

После того, как Михен объяснил Вере Федоровне, где теперь можно найти Ингу, а так же пообещал завтра привезти ее к Геле, он положил трубку и глубоко задумался.

Для него, все то, что рассказала Вера Федоровна казалось чем-то из ряда вон выходящим. В его семье обожали детей. Но бабушка смогла родить только одного ребенка – его мать, а он тоже у матери всего один. В итоге Михен был единственным внуком, а мать единственной дочерью. И они оба всегда были любимы и оберегаемы всеми родственниками. Да, внутри семьи бывали серьезные разногласия. Но когда случалась настоящая беда, все забывали об обидах и сразу старались помочь друг другу. Даже мать, которая много лет обижалась на деда за то, что он пытался выдать ее замуж без ее согласия, и не принимал отца Михена в семью, и то простила его, и когда у него был инфаркт, то побросала все свои выставки и поехала помогать бабушке ухаживать за ним, позабыв все обиды.

А тут… такое обращение….

День у Гели прошел очень странно… Она думала, что будет скучать и сходить с ума от безделья, но в итоге постоянно чувствовала какую-то неимоверную усталость и спала. Не выдержав, когда уже к вечеру она опять ощутила себя уставшей и сонной, после приема лекарств, Геля кое-как пересилила себя и допросила медсестру. Медсестра как обычно написала ей записку, из которой Геля узнала не очень утешительные новости, хотя и сонным уставшим мозгом принятые сносно. Оказывается, ей дают такую убойную дозу антибиотиков, и обезболивающих, что из-за этого ей все время и хочется спать. И такую дозу ей будут давать еще целых десять дней.

– Я могу привыкнуть, я не хочу больше принимать обезболивающие, – сказала Геля, с ужасом читая письмо медсестры.

Она больше не желала оказаться в зависимости, когда-то она уже смогла побороть наркотическую зависимость, на которую насильно подсадил тот ублюдок, имя которого она даже вспоминать не желает, и сейчас ей стало очень страшно. В те дни ей пришлось пройти через ад, она думала, что не выкарабкается, только ради Инги Геля и смогла победить и сейчас, вновь подсаживаться на эту дрянь?

Медсестра, нахмурившись, опять что-то написала ей в своем блокноте и передала записку.

«Вам будет очень больно, вы не выдержите, нельзя без снотворного и обезболивающих».

– Вы не понимаете, – с горечью ответила Геля, и отвернулась от женщины, – мне нельзя, я привыкну и не смогу потом…

Геля не смогла договорить, для всех ее знакомых это было ее постыдной тайной. Если об этом кто-то узнает, то это будет катастрофой.

«Но совсем без обезболивающего нельзя», – прочитала она в следующей записки медсестры.

– Я справлюсь, – жестко ответила Геля, на этот раз, с уверенностью смотря в глаза женщины, и добавив в голос металлических ноток произнесла: – И я очень ваш прошу – не слова вашему нанимателю, если у вас есть сердце, конечно же.

Геля не сомневалась, учитывая упертый характер блондина, что если тот узнает, то наверняка силой будет ставить ей уколы.

Медсестра покачала головой, еще сильнее хмурясь, но вздохнув все же кивнула. И опять написала ей записку:

«Я, конечно, сделаю, так как вы просите, не буду ему ничего докладывать. Но если он спросит, то буду вынуждена все рассказать. А вам же будет очень больно, зачем себя так мучить? Нужно потерпеть всего десять дней».

– Нет, – опять ответила Геля, как отрезала, и отвернулась от женщины, не желая больше поднимать эту тему.