Я никогда не была спокойна

Незадолго до отъезда она узнает, что сестра Анна и брат Сергей, лишенные всего имущества и доведенные до нищеты, переехали с семьями в Одессу. В послереволюционной России царят нищета и страшный голод. С большим трудом можно достать хлеб и мясо. Продукты могут получать лишь новые хозяева страны, но никто из них этим не пользуется. Ленин – первый среди тех, кто следует правилу максимальной экономии. Анжелика считает «оскорблением» совет врача есть побольше, не ограничиваясь положенными пайками.

Мой организм преждевременно состарился, истощился до такой степени, что температура не превышала 35,7–8°. Каждая лекция вызывала у меня мучительную боль, и после нее я ложилась в постель. Лечивший меня врач Виноградов, расстрелянный много лет спустя, устал уговаривать меня достать себе белого хлеба; обычный хлеб, который давали небольшими порциями и не каждый день, был из бобов, и часто в нем было немного соломы.

– Скажите: в уставе вашей партии действительно есть запрет на белый хлеб? – повторял врач, человек абсолютно аполитичный.

Я отмахивалась.

– А разве нужны уставы, чтобы было понятно, что нельзя есть белый хлеб, когда у населения нет даже черного? Вы можете это понять?[412]

Жизнь Балабановой становится аскетичной. Из-за вынужденного голодания у нее ухудшается зрение, но она не идет к окулисту за очками. Она предпочитает одолжить пенсне у товарища, приехавшего из Америки. После выздоровления Ленин встречает ее в Кремле и поражается, увидев любимого товарища, голодного, бледного, с нацепленным на нос пенсне. Анжелика выглядит лет на двадцать старше. Ульянов ругает ее: «Как вам не стыдно, как вы дошли до такого состояния? Посмотрите на меня, я почти ваш ровесник и до сих пор обхожусь без очков. И потом, вы были у окулиста? Вам подобрали очки? Вы ведете себя как неграмотный крестьянин: как вы можете носить непонятно какие очки?»[413]

Балабанова никогда не стоит в очереди перед казенными кухнями, где раздают несколько мисок тошнотворной жижи и куски черного хлеба с соломой. Когда анархист Марио Мантовани зимой по тридцатиградусному морозу приезжает к ней в гостиницу «Националь», он застает ее лежащей на диване, бледной, измученной, замерзшей, еле дышащей. Марио поднимает ей голову и вливает в рот ложку быстро остывающего супа. «Всегда найдется итальянец, чтобы меня спасти!» – тихо говорит Анжелика, открывая глаза.

Глава семнадцатая Эфемерная революция

Война заканчивается поражением Германии. Кайзер Вильгельм II отрекается от трона, и рейхсканцлером избирается социал-демократ Фридрих Эберт. Неужели наступил долгожданный момент для революции в Германии? В отличие от других большевиков, Анжелика убеждена, что немецкий пролетариат не последует примеру России. Она хорошо знакома с этой страной и ей известно, насколько сильно влияние СДПГ на рабочих и насколько слабо влияние спартакистов. Ленин тоже это знает, он не верит в «сказку» о скорой мировой революции[414]. Однако в его речах как молотом по наковальне постоянно звучит эта тема: она становится панацеей от бед, которые переживает русский народ. Анжелика понимает, что это всего лишь успокоительные слова, продиктованные желанием скрыть от русских людей, что никакой солидарности с другими народами нет.