Я никогда не была спокойна

26 июля 1914 года Анжелика Балабанова находилась в отдаленном уголке Тосканы, когда из местного отдела партии ей доставили телеграмму от руководства Интернационала: ей срочно надо ехать в Брюссель. Она спешно едет в Пизу, садится на ночной поезд, следующий в Милан. В Милане она надеется пересесть на другой и добраться до Брюсселя вовремя, чтобы попасть на заседание.

– Не могли бы вы разбудить меня, когда мы приедем в Милан? Я хотела бы вздремнуть, – просит она проводника, падая с ног от усталости.

– Милан? Но мадам, этот поезд идет в Рим!

Она села не на тот поезд. Это экспресс, он идет без остановок, и назад вернуться она не может. Анжелика в отчаянии, она рискует не попасть на самое важное в ее жизни заседание.

– В Рим? Разве мы не в Милан едем? Умоляю вас, сделайте что-нибудь, помогите мне. Послушайте, товарищ, началась война. Мы должны остановить ее, если получится, или не дать ей распространиться по всей Европе. Съезд Интернационала состоится в августе, это слишком поздно. Исполнительный комитет должен действовать сейчас. Завтра мы встречаемся в Брюсселе.

– Я так часто видел вас на вокзале, – говорит он, – и знаю, кто вы. Не беспокойтесь, товарищ. Вы будете в Брюсселе вовремя, – отвечает проводник и уходит.

Полчаса спустя поезд замедляет ход и останавливается на какой-то станции. Проводник входит в ее купе и открывает окно. Подняв Балабанову, он через окно опускает ее в протянутые руки станционного служащего, который бежит вдоль платформы. Однако на станции в этот ночной час не останавливаются пассажирские поезда, следующие в Милан, только товарные. Но это неважно. Ее сажают в вагон, идущий на север, до Милана, и потом в Брюссель.

«Я уже несколько раз совершала подобные поездки, но эта почему-то напомнила мне мое первое бегство из России в Брюссель шестнадцать лет назад. Та поездка также совпала с крупным переломным моментом в моей жизни, но не в жизни движения, частью которого я стала»[179].

Это трагические для европейского социализма дни. 28 июля 1914 года собирается исполнительный комитет Интернационала, чтобы решить, как действовать, когда начнется война. Балабанова участвует в этой встрече вместе с туринским депутатом Оддино Моргари[180]: они представляют итальянских социалистов. Поручение, данное Балабановой, – категорический отказ от вооруженной конфронтации, без колебаний, без малейшего сомнения. Это империалистическая война капитализма, который убивает европейский пролетариат. А один товарищ не может стрелять в другого товарища. Если крестьянин или рабочий и возьмет в руки оружие, то только ради освободительной революции.

В тот день, 28 июля, Анжелика, уставшая и промокшая под дождем, приезжает в Народный дом в Брюсселе. Ее тут же охватывает «трагическое чувство отчаяния», она видит бессилие европейских социалистов, которые несколько недель спустя и в самом деле распадутся на группы. Когда она предлагает объявить всеобщую забастовку как протест против войны, она видит, что заседание принимает неблагоприятный оборот. Австриец Виктор Адлер кричит ей: «Ты с ума сошла!» Француз Жюль Гезде тоже категорически против: всеобщая забастовка может ослабить демократические страны, подвергшиеся нападению, например Францию. Смиренные выступления французского лидера Жана Жореса и Розы Люксембург почти не оставляют надежды на мобилизацию народа. Предложение Балабановой поддерживают только англичане Кейр Харди и Брюс Гласьер. Российская делегация распадается на две части: одна разделяет оптимизм социал-демократа Рубановича, вторая – мрачный пессимизм меньшевика Аксельрода.

В конце концов, после стольких пацифистских заявлений на свет является лишь неопределенный и бесполезный антивоенный манифест-обращение. Второй Интернационал превращается в бюрократический аппарат, где преобладают партии, защищающие собственную нацию. Большинство европейских социалистов оказываются патриотами. Это капитуляция. Поражение, которое Балабанова призна́ет только в своих книгах, сорок лет спустя, когда назовет Интернационал «почтовым ящиком». И «когда перестали поступать письма, а секции ждали какой-нибудь инициативы, приказа, направленного против бича войны, “ящик” прекратил свое существование»[181]. Но летом 1914 года она защищала этот бумажный замок вопреки очевидному.

9 августа 1914 года в Avanti! публикуется ее статья, в которой она отвечает тем, кто обвинял Интернационал в том, что он не сумел предотвратить войну и таким образом подписал себе приговор. «Это обычные поверхностные рассуждения», – пишет Анжелика. Она объясняет, что на самом деле это «организация меньшинств, которые постепенно приближаются к социализму», и что «она никогда не присваивала себе право представлять союз народов, никогда не пыталась предотвратить войну, а наоборот, предвидела неизбежный конфликт между народами». Анжелика из кожи вон лезет, защищая немецких товарищей, живущих в «полуфеодальной стране», где любой призыв к миру вызывает «волну негодования», и вынужденных иметь дело с народом, «опьяненным собственным военным всемогуществом».