Я оставлю свет включенным

– Комната чистая, теплая, убирают каждый день, готовят вкусно и лекарство когда надо дадут. А люди у нас тут приятные, ну есть пару сумасшедших, – вдруг хихикнула она, – но то такие дурачки безобидные. Один все сына – путешественника во времени ждет, а второй вообще овощ. Ты, главное, в столовой с ним рядом за стол не садись, а то аппетит испортишь.

– Клавдия, – Анна Ивановна резко встала и, сделав несколько шагов по направлению к собеседнице, холодно посмотрела на нее сверху вниз, – пожалуйста, оставьте меня одну. Мне совершенно неинтересны овощи и путешественники во времени, и я не собираюсь сводить с ними близкое знакомство. Пожалуйста, идите, у меня очень болит голова.

– Ладно, – незлобиво вздохнула Клава, тяжело поднимаясь и опираясь на стол, – но если передумаешь, приходи, я справа от тебя живу. Свожу тебя к Таше, тебе там понравится. И печенье попробуй, вкусное, к нам тут раз в неделю лавка на колесах приезжает…

Анна Ивановна сделала несколько шагов по направлению к двери и, распахнув ее, молча уставилась на незваную гостью. Та вышла, не прощаясь, а Анна Ивановна, отпустив дверь и удостоверившись, что та с мягким щелком закрылась, вновь легла на кровать и отвернулась к стенке, уставившись в нее немигающим взглядом. Потерпи. Недолго осталось.

* * *

Конечно же, ни в какую школу он не пойдет. Митя ловко взобрался в свой домик, спрятанный в кроне старого развесистого дуба, и забился в угол, поджав под себя ноги и обхватив их руками. Не пойдет, и все! И пусть его даже не уговаривают. Скукотища в той школе. После британского интерната он вдохнул воздух свободы и вместо заучивания скучной латыни рыл с Генрихом подземные ходы, узнавая по ходу массу всего интересного о строительстве, геологии и военной науке, и решил, что больше никогда в школу не вернется. Да он уже знает больше учителей! Таша сама говорит, что тратить жизнь попусту – это преступление. А в школе он только этим и занимался.

Митя взял в руки «Мифы Древней Греции», валявшиеся на полу домика. Открыл книгу на странице с недочитанной историей про Афродиту. Глаза зацепились за строчки, и Митя тут же позабыл гнев и злость, которые испытывал буквально несколько минут тому назад, споря с Катей. Та убеждала его, что в школу нужно пойти, иначе зловредная Татьяна Николаевна пожалуется в опеку, и их, чего доброго, заберут в детский дом. Но Мите казалось возмутительным и несправедливым подчиняться директрисе, смахивающей на Бабу-ягу. Идти в школу только, чтобы она от них отцепилась? Еще чего! Можно придумать сто пятьдесят других интересных способов заставить директрису оставить их в покое. В конце концов, возле школы еще сохранилась допотопная телефонная будка, из которой можно звонить хоть каждый день и объявлять о бомбе, например.

Про такой интересный способ мятежа Митя узнал от Григория Антоновича. Он разделял Митину нелюбовь к повиновению и был готов предложить миллион и одну шалость, чтобы избежать скучных уроков. Даром, что древний, как Кощей Бессмертный, а соображает! Хорошо, что Таша не выгнала его из дома, чтоб они без Антоновича делали бы? Конечно, есть еще Генрих… При мысли о Генрихе Митя нахмурился. Вот уж кто точно не одобрит неповиновение и нарушение дисциплины. Митя тяжело вздохнул: сердце разрывалось между шутником Антонычем и строгим Генрихом Карловичем, к которому он успел привязаться больше, чем к родному отцу. Как быть? Кого слушать?

Пообещав самому себе вечерком хорошенечко поразмыслить над тем, как избежать ненавистной школы и убедить Генриха в правильности такого решения, Митя погрузился в чтение.

История увлекла настолько, что ему даже показалось, что он слышит шум морской пены, из которой рождается богиня Афродита. Но шум становился все более осязаемым и начал мешать чтению. Митя отложил книгу в сторону и припал к своему «наблюдательному посту».

Окошко его домика выходило на соседский сад, принадлежавший Светлане Фоминичне. В самом саду обычно не было ничего интересного, кроме толстого кота Лютика, в которого можно было стрелять из рогатки вишневыми косточками в тот момент, когда он охотился за птицами. Птиц Митя любил больше, чем котов, и этим летом поставил себе целью их спасение (как учила Таша – всегда ставить цели и разрабатывать детальный план их достижения). Так вот, его целью было спасти сто птиц, а вдруг среди них попадутся редкие экземпляры из Красной книги? И хотя к сентябрю у полосатого бандита удалось отбить только пятерых воробьев, Митя не отчаивался – план он собирался выполнить до конца года, у него еще куча времени.

Митя прильнул к «наблюдательному пункту», ожидая увидеть Лютика, и замер.