Я отпускаю тебя

– Двенадцать минут тридцать пять секунд, – поправляет Хелен и улыбается моему удивлению. – Мы обязаны вести учет вызовов и времени ответа. Все наши волонтеры живут поблизости: Гарри вон чуть дальше по дороге, а у Аледа мясная лавка в деревне.

– И кто остается в лавке, когда Алед на вызове?

– А он вешает табличку на дверь. Местные привыкли – он уже двадцать лет спасателем.

Я снова поворачиваюсь к воде, на которой совсем не видно лодок, лишь огромный корабль удается различить вдали. Тяжелые тучи нависают так низко, что совсем скрывают горизонт. Небо и океан превратились в единую клубящуюся серую массу.

– Все с ними будет в порядке, – негромко говорит Хелен. – Не беспокоиться нельзя, но ко всему привыкаешь.

Я гляжу на нее с любопытством.

– Дэвид мой муж, – поясняет Хелен. – Когда он вышел на пенсию, то просто поселился на станции, и я вспомнила пословицу: не можешь победить – подружись. Ох, как трудно было впервые провожать его на вызов! Одно дело – помахать ручкой из дома, а тут, когда они реально садятся в лодку и… Да еще погода такая… – Ее передернуло. – Но они вернутся. Они всегда возвращаются.

Хелен трогает меня за плечо, и я испытываю благодарность младшей к старшей.

– Сразу многое становится понятно, – поддерживаю я. – Насколько… – Я замолчала, не в силах продолжать.

– Насколько нам нужно, чтобы они вернулись домой? – тихо подсказывает Хелен.

Я киваю:

– Да.

– Хотите, я покажу вам другие помещения станции?

– Нет, спасибо, – говорю я. – Пожалуй, я пойду в дом Патрика и дождусь его там.

– Он хороший человек.

Я думаю, права она или нет. Вот откуда ей знать? Поднимаясь в гору, я каждые несколько шагов оборачиваюсь и смотрю, не покажется ли вдали оранжевая лодка. Но там лишь бушуют серые валы, и внутри меня все каменеет от тревоги. Меня не покидает предчувствие чего-то дурного.

Странно оказаться в доме Патрика без хозяина: я подавляю желание подняться на второй этаж и осмотреться. За неимением чем заняться я включаю радио на местную волну и принимаюсь мыть посуду, целая гора которой громоздится в раковине.

– Отец и сын считаются пропавшими после того, как их челнок перевернулся в миле от залива Россили…

В радиоприемнике трещат помехи, и я осторожно подкручиваю ручку настройки в попытке поймать сигнал посильнее.

– Спасательная шлюпка из Порт-Эллис вышла в море сразу после того, как местные жители подняли тревогу, но пока спасателям не удалось найти пропавших. Мы еще вернемся к этому сюжету.

Ветер треплет деревья, сгибая их чуть ли не пополам. Моря из окон не видно, и я не знаю – радоваться этому или подчиниться настойчивому желанию бежать обратно к спасательной станции и встать на берегу, высматривая крохотное оранжевое пятнышко.

Домыв посуду, я обхожу кухню, вытирая руки маленьким полотенцем. Комод завален бумагами, и я нахожу подобную бессистемность неожиданно успокаивающей. Поравнявшись с буфетом, я берусь за ручку, вспомнив слова Патрика: «Что бы ни случилось, не открывайте шкаф!»

Что там он от меня прячет? Я оглядываюсь, словно Патрик может войти в любой момент, и решительно дергаю дверцу. На меня сразу что-то вываливается, и я ахаю, чудом поймав вазу прежде, чем она ударилась бы о кафельный пол. Я ставлю ее обратно к целой коллекции стекла и хрусталя. От стопок постельного белья на полках тянет затхлой лавандой. В шкафу нет ничего зловещего – здесь хранятся лишь воспоминания.

Я уже хочу закрыть шкаф, когда замечаю краешек серебристой рамки, торчащей между сложенных скатертей. Я осторожно вытягиваю фотографию: Патрик обнимает за плечи белозубую женщину с короткими светлыми волосами. Они улыбаются – не на камеру, а друг другу. Интересно, кто это и почему Патрик прячет от меня снимок? Это та самая женщина, на которой он хотел жениться? Я вглядываюсь в фотографию, соображая, где она могла быть сделана. Патрик выглядит совсем таким же, как сейчас; эта блондинка – его прошлое или настоящее? Значит, не только у меня есть секреты… Я снова заталкиваю снимок между скатертей и закрываю шкаф, оставив все как было.

Я долго хожу по кухне, а потом, вконец устав от беспокойства, делаю себе чашку чая и присаживаюсь за стол.

Дождь больно хлещет по лицу, заливая глаза и наполняя окружающее пространство неясными силуэтами. Сквозь завывания ветра я едва различаю шум мотора, но отлично слышу глухой удар о капот и отвратительный звук, с которым ребенок падает на асфальт.