Я планировал взорвать мавзолей

Во время поименной проверки нужно отвечать: "Я". Кто скажет "здесь я", или "здесь", получит презрительно: "А куда ты нахрен денешься!?".

Если мыслить логически, то следственный изолятор по сути тот же отель только с решетками на окнах. Да и люди, которые живут там, не считаются преступниками, пока их таковыми не признает суд. Это означает, что и обслуживание в следственном изоляторе должно быть как в гостинице. Ну, я понимаю: государство бедное. Так позвольте хотя бы покупать продукты и передачи от родных получать без ограничений. Да где там… Верно сказал "лепила": "Коллегой ты мне будешь на воле, а здесь ты – гавно! Понял?".

Инженер.

Однажды в нашу камеру привели новичка, который, как оказалось, имел высшее образование и занимал должность инженера на заводе. Это было время, когда новый генсек Андропов дал милиции и КГБ неограниченные права. Наш инженер шел навеселе с пирушки домой. Колесо легковушки, которая быстро поворачивала во двор, заскочило в выбоину, и инженера обляпало грязью. Он, конечно, не мог вытерпеть такого надругательства, и в сердцах ударил авто ногой. На его беду в машине сидели пьяные милиционеры. Разъяренные поведением мужчины, который посягнул на их честь и достоинство, они догнали инженера и начали бить. Тот начал вырываться, и при этом нечаянно, оторвал у сержанта погон. А это уже криминал!

В камере бедолаге объяснили: "Если мерой предупреждения выбрали не подписку о невыезде, а содержание под стражей – жди, дружище, путешествия в исправительно-трудовой лагерь". А так чаще всего и случалось.

Тюремными порядками инженер был потрясен. Позже контролеры, которые выводили нас на прогулку, рассказали, что на суде он аж заплакал от радости, когда услышал приговор не связанный с лишением свободы.

Одна только мама по тебе заплачет.

Некоторые подсудимые, шокированые несправедливостью следствия и порядками в следственном изоляторе, объявляют голодовку, "косят под дурочку", режут вены, вешаются. Они думают, что таким образом отомстят следователем, нанесут неприятностей администрации СИЗО. Наивные! И на свободе ты, мужик, вместе со своими правами не стоил копейки, а что и кому ты хочешь доказать в тюрьме? Плевали они на тебя! Одна только мама по тебе заплачет. И, даже если ты там и пробьешь головой стену, то окажешься… в соседней камере.

Насмотрелся всякого.

Переводили меня из камеры в камеру, и я достаточно насмотрелся всякого. Все познается в сравнении, так вот, порядки в ровенском СИЗО может ругать только тот, кто не бывал в других тюрьмах Союза. Позже я вспоминал нашу тюрьму как санаторий: камеры не переполнены, каждый заключенный имеет свое место, матрас, подушку, еженедельно меняют простыни и выдают книги из библиотеки, играет радио, в камеру бросают газеты. Атмосфера в камере достаточно доброжелательная, дружеская. Некоторые заключенные знакомы еще с воли, а все другие имеют общих знакомых, и воспоминания об одних и тех же событиях, ибо все из одной местности.

Лицо одного из узников показалось мне знакомым, и я с ним разговорился. Оказалось: он музыкант и часто играет на свадьбах – вот откуда я его знаю. Вспомнил свадьбу родственников, на которых он с товарищами зарабатывал на хлеб насущный. Вспомнили общих знакомых. Подружились. Врезался в память его рассказ: "Прибыли в далекое село играть свадьбу. Гостей еще нет. Настраиваем инструменты. Тут подходит к нам седовласый мужчина и спрашивает:

– А вы, ребята, повстанческие песни знаете?

– Знаем несколько – отвечаем.

– Тогда зайдите в соседнюю хату – не пожалеете.

Зашли, а там щедро накрытый стол. Солидные мужчины налили нам по стакану водки и предложили сыграть и спеть, что знаем. Мы и спели под аккомпанемент собственных инструментов. Играем, поем, а бывшие повстанцы слушают и плачут. Заплатили, правда, щедро и отпустили развлекать равнодушных к истории своего края гостей.

Убираем "хату" по очереди. Каждый сиделец может ежемесячно получать передачу весом 5 кг и отовариваться на 10 рублей. Все делим поровну, так что голод почти не ощущается. Анекдоты, загадки, былины, розыгрыши, игры в шахматы и "блоху" не прекращаются. Проигравший должен выполнить желание победителя или терпеть наказание.

Не думал, что в тюрьме можно вволю насмеяться. Это так кажется, что в тюрьме все плачут и скорбят, где уж тут место для смеха. А жизнь продолжается, человек не может жить негативными эмоциями, душа требует хоть немного радости, и она ее получает. И все это при том, что все прекрасно знают, что среди нас обязательно есть прельщенный обещаниями смягчения приговора информатор. Это означает, что все нами сказанное скоро станет известно "оперу". Кто необдуманно ляпнет лишнее слово против власти или о своем преступлении – тот себе же и навредит.

За что страдают украинцы.

За какие же преступления были арестованы мои земляки? Трагедии их искалеченной судьбы вызывают одновременно и смех, и слезы.