Я подарю тебе «общак»

– Запомни, бомбило, я тебя поднял, я тебя и опустить могу в любой момент, – тихо произнес Калганов ему в самое ухо. – Мне стоит пальцами щелкнуть, и ты исчезнешь, никто о тебе и не вспомнит. Загнешься где-нибудь или на извести, или на химии на секретном полигоне. Знаешь, как там люди умирают? Сначала у них вываливаются зубы, потом зеленеет язык…

– Но я все делаю, что вы мне говорите, – всхлипнул Дрозд.

– Вот и продолжай делать и не пробуй обмануть, – хмыкнул Калганов, – это карается смертью, – и снова подмигнул своей сообщнице.

Дрозд весь сжался, стараясь прикрыть пах, но девица просто открыла дверцу машины. Получив пинок в спину, вор вылетел из «Паккарда» и покатился по пыльной обочине, обдирая кожу об острые камни. Остановился и, лежа на спине, посмотрел в синее небо. Дыхание со свистом вырывалось из груди, ссадины горели огнем. «Паккард» тем временем перевалил через холм и скрылся из виду.

– Сука ментовская, – выдохнул Дрозд в бессильной злобе, – я с тобой еще расквитаюсь.

Издали начал быстро нарастать какой-то рокот. Дрозд сначала подумал, что это машина, обернулся и увидел на дороге одинокого мотоциклиста на старом «Союзе». Кое-как поднявшись, он стал махать руками мотоциклисту. Тот остановился, снял очки и с улыбкой взглянул на авторитета. Дрозд сразу узнал Слона.

– Ты? – вырвалось у него.

– Я, – отозвался Слон, – вижу, ты водишь дружбу с ментами.

– Какую дружбу, – взвился Дрозд, – посмотри, как они меня отделали!

– Кончай беса гнать, я твою вшивость на раз выкупил, знаю, что ты «стучишь» в ОГПУ, – возразил Слон с грустью в глазах, – «ссучился» совсем.

– А за базар можно и ответить, – напомнил ему Дрозд, серый от гнева, – ты представляешь, на кого только что попер?! Я ведь тебя уважал…

– Заткни пасть! В гробу я видел твое уважение, сука легавая, тебя давно пора в шурш опустить, – отрезал Слон и с нажимом спросил: – Где Лапа? Он мне нужен.

– Что за гнилые базары! Да ты совсем уже внаглую меня форшмануть хочешь… – начал было Дрозд, с грозным видом наступая на старика, но осекся, увидев в руках у него нож.

Слон, судя по виду, был настроен серьезно, и его совсем не волновало, кто перед ним. У Дрозда же оружия вовсе не было. От этой мысли авторитету стало не по себе. Он, конечно, был моложе и сильнее Слона, однако иногда это не играло роли. По слухам, Слон виртуозно владел ножом. Одолеть такого будет непросто даже молодому.

– Где Лапа? – настойчиво повторил вопрос Слон, поигрывая ножом. – Я последний раз спрашиваю.

– Не знаю, – не выдержав, прорычал Дрозд, – если бы знал, то давно пришил. Он нас всех кинул на бабки. Ты в курсе, что твой кореш воровской «общак» хапнул? Может, вы заодно были?

– Не надо меня на понт брать, – огрызнулся Слон, – когда братва узнает про твои грешки, тебя порвут.

Улучив момент, Дрозд бросился на него, намереваясь свалить с мотоцикла, но Слон оказался проворнее. Он успел соскочить с сиденья вперед и с разворота махнул ножом, разрезав вору левое запястье, затем, продолжая круговое движение, рассек ему правое предплечье и в завершение погрузил лезвие в живот жертве по рукоятку. Удивленный Дрозд повис на нем с выпученными глазами и захрипел.

– Ну, как тебе это, падла? – весело поинтересовался Слон. – На Соловках из-за таких, как ты, много народу полегло. Теперь пришло время платить, и никакие башли, ни отмазы не проканают. Сдохнешь, как последний чушкарь, здесь, в канаве, в этой параше. Заплатишь своей поганой юшкой.

Не дождавшись ответа, он столкнул вора с обочины в кусты. Сам спустился следом, вытер нож о траву, обыскал жертву, нашел немного денег, достал из внутреннего кармана листок, развернул, прочитал и, довольно хмыкнув, положил его себе в карман.

– Ты за это ответишь, – прохрипел Дрозд из последних сил, цепляясь за одежду убийцы.

– Ага, перед Богом, – кивнул Слон, с отвращением стряхнув с себя его руки, – пока ты будешь гореть в аду.

Дрозд потерял сознание. Надсадно кашляя, Слон поднялся на обочину дороги, забрался на мотоцикл и покатил в сторону города. Он хотел только одного, успеть сделать задуманное, помочь другу. Чувствовал, что силы покидают его, но крепился и повторял себе: «Ша! Рано еще. Не возьмешь, сука. Я еще поживу».