Я подарю тебе «общак»

Федор в страхе попятился. Он не знал этого человека, но тот, судя по всему, знал что-то про него.

– До свидания, Федор, – оскалился незнакомец.

– До свидания, – послушно ответил Федор и бросился к выходу, не разбирая дороги. Он ничего не понимал, но был напуган до полусмерти.

Лапа остался удовлетворен проведенной проверкой. Его маскировка работала, по крайней мере, Федор его не опознал. Всего двадцать минут назад он заселился в гостиницу под личиной красного командира – героя Гражданской войны, приобрел по поддельным документам билет на вечерний поезд и думал отсидеться в номере. Форму, грим и остальное он достал из своего тайника на разрушенных конюшнях у сгоревшего купеческого дома. Нарядившись прямо там, вышел из развалин другим человеком. Его документы были сделаны столь искусно, что редкий специалист мог бы обнаружить в них подделку. Однако Лапа знал, что не стоит расслабляться. В милиции работали отнюдь не идиоты, да к тому же не одни они его искали. Еще бандиты и ОГПУ. Он бросил вызов всем, и теперь приходилось отвечать за базар, как говорится.

Понаблюдав, как улепетывает Федор, «медвежатник» взял у девушки в конторке ключи от номера и повернулся к лестнице. Взгляд упал на объявление, прикрепленное к стене. Лапа остановился, рассматривая свою собственную фотографию. За его голову объявили награду, не многие удостаивались подобной чести. В этот момент за спиной у него к конторке подошли двое в штатском и предъявили администратору удостоверения. Лапа слышал, как один из них потребовал список постояльцев. Вот это уже было нехорошо. Глубоко вздохнув, Лапа вразвалочку направился к выходу. Один из чекистов скользнул по нему взглядом и отвернулся. Им и в голову не приходило, что преступник сможет так изменить внешность.

Лапа вышел на крыльцо и едва не столкнулся с громилами Дрозда. Впереди с важным видом шел Портной, за ним Боцман, сменивший на этот раз тельняшку на черную рубашку, а бескозырку на кепку. С ними были еще трое урок. Все – известные «мокрушники». Одного с усиками звали Зубом, за отсутствие большинства передних зубов, второго небритого, – Гирой, третьего, тощего смуглого и молчаливого, – Глухим.

Взгляды бандитов прошлись по нему, но никто не узнал в красном командире «медвежатника». Боцман брезгливо сплюнул. Портной нахмурился и отступил в сторону. Остальные также пропустили Лапу. Он сбежал по ступенькам и махнул проезжавшему мимо таксомотору. Такси остановилось. Лапа сел и посмотрел на урок, вошедших в двери гостиницы.

– Куда? – поинтересовался седой печальный таксист в потертой форменной фуражке.

Лапа задумался. И впрямь, куда? Повсюду его искали. Вначале он подумал о Загорском, потом отбросил эту мысль, он и так слишком много раз там светился. На ум пришла Эльвира – певица из кабака. Она не раз оказывала ему знаки внимания, видно, была неравнодушна. Что, если к ней? Лапа знал адрес и знал, что живет она одна. Иногда ее навещал какой-то чин из обкома, который и снимал девице квартиру. Оставалось надеяться, что этот черт сегодня на службе, а не у нее в гостях.

– Эй, товарищ, я спрашиваю, куда вам надо? – настойчиво повторил водитель, повышая голос.

– Мне к Волгокрайсоюзу, – ответил Лапа, приняв окончательное решение.

– Это к Союзу кооператоров, что ли, рядом с кинотеатром Горького, на Пролетарской? – уточнил водитель.

– Да, к нему, – кивнул Лапа и поправил перекосившуюся медаль на груди.

Такси, рокоча двигателем, помчалось по проспекту. Водитель оказался не в меру общительным, надоедал вопросами, где пассажир служил, в каких боях участвовал, кого из героев Гражданской войны знает лично. Лапа сначала что-то врал, потом понял, что это рискованно, и придумал историю с тяжелой контузией, после которой ему окончательно и бесповоротно отшибло память.

– Как, совсем ничего не помнишь? – изумился водитель.

– Только отрывочные воспоминания, – грустно кивнул Лапа, – как скакал на коне, стрелял из пулемета, лица бойцов, потом взрыв и темнота.

– Да, дела, – протянул водитель, тормозя перед серым трехэтажным зданием с большими вытянутыми окнами.

На первом этаже административно-торгового корпуса Волжского краевого Союза кооператоров размещались торговые залы и товарный музей, в верхних этажах – отделы Волгокрайсоюза и его правление, а также несколько жилых квартир. Лапа расплатился и вышел. В глаза бросилась вывеска «Текстиль». В дверях магазина висела табличка «Закрыто», а сами двери были опечатаны. Такое происходило на каждом углу, хозяева частных лавочек либо разорялись из-за непомерных налогов, либо отправлялись в тюрьму за спекуляцию. Правительство душило нэп железной рукой, в то время как в стране не хватало товаров первой необходимости, народ голодал и изощрялся в поисках дополнительных доходов и обмане государственной машины налогообложения.