Я подарю тебе землю

— Я слышал от стражников, что Олегер весьма падок на золотишко, если ему хорошо заплатить, он вполне может стать твоим посыльным.

— А как я могу быть уверена, что он действительно передаст письмо, а не просто прикарманит мои деньги?

— Вели ему принести ответ с подписью адресата.

— Но ведь я не знаю почерка того человека, которому должна отправить письмо, — усомнилась Эдельмунда.

— Но стражник этого тоже не знает, — возразил Кугат, и в измученном сердце Эдельмунды затеплилась надежда.

81

Новая боль

Последние месяцы 1057 года стали для Руфи самыми счастливыми в жизни. Она пребывала на седьмом небе от счастья уже потому, что находится рядом с любимым. Лишь одно немного омрачало ее радость: время от времени она виделась с матерью и сестрой Башевой, но отец все ещё сердился на неё и упорно не желал видеть. Руфь, конечно, скучала по отцу, однако близость Марти заглушала ее тоску. Отправляясь по делам, Марти часто брал ее с собой — всегда одетую должным образом, в зависимости от того, куда они пойдут и с какими людьми им предстоит встретиться. Больше всего девушка любила две вещи. Во-первых, прогулки по городу в сторону ворот Регомир, откуда вела дорога на верфь, где гордо возвышались силуэты недостроенных кораблей, над которыми реяли знамёна с буквами «М» и «Б». А во-вторых, долгие вечерние разговоры с человеком, покорившим ее сердце ещё в те времена, когда она была ребёнком.

— Вы никогда не задумывались, насколько капризной и переменчивой бывает порой судьба? — однажды спросила она.

— Почему ты так говоришь, Руфь? — удивился Марти.

— Со дня вашего возвращения я мечтала послушать рассказы о ваших путешествиях, а теперь могу слушать их целыми днями. Мне так нравится жить в вашем мире! Здесь мне не приходится постоянно оглядываться на закостенелые обычаи моего народа, как там, в стенах Каля!

— Ну, это не навсегда, — улыбнулся Марти. — Я уверен, ваш отец сделает все возможное, и со временем всё пойдет своим чередом.

— Вы не знаете, что такое еврейский народ! Наши пресловутые традиции — это настоящий каменный жёрнов на шее, особенно на шее женщины.

— Но в вашей религии есть и вполне разумные традиции, случившееся с вами — всего лишь досадное недоразумение.

— Вы так думаете? А посмотрите на моих сестёр, покорно ожидающих, пока отец найдёт им мужей, которых они в глаза не видели и при этом даже задумываться не хотят, смогут они их полюбить или нет.

— Я уверен, ваш отец в своём выборе руководствуется богатым опытом и знаниями. Огонь страсти, сметающий все на своём пути, который ведёт нас в юности, горит недолго. Среди моего народа тоже порой случается, когда даже закон вынужден отступить перед обычаем. И со временем обычай становится законом.

— Значит, вы хотите сказать, что если бы ваша прекрасная любовная история имела счастливый конец, она была бы обречена на провал?

Убийственные аргументы Руфи — а склонность к полемике она, несомненно, унаследовала от отца — всякий раз выбивали Марти из колеи. Тем не менее, каждый день он с нетерпением ждал, когда наступит вечер и он наконец сможет спокойно поболтать со своей подопечной.

Но тут, в самый разгар спора, в дверях показался растерянный и смущенный Омар.

— Можно войти, сеньор? — спросил он.

— Ты же знаешь, что всегда можешь войти, Омар.

Выйдя на террасу, мавр, как всегда, остановился в нескольких шагах от хозяина.

— Скажи, что привело тебя сюда в такой час, когда тебе положено отдыхать в кругу семьи? — спросил Марти. — Боюсь, если так и дальше пойдет, то в конце концов Найма, Мухаммед и маленькая Амина меня просто возненавидят.

— Вы же знаете, сеньор, моя семья в каждой своей молитве просит Аллаха продлить ваши дни на долгие годы, — ответил Омар.

— Я долго считал, что мне больше незачем жить, — признался Марти. — Но наш старый добрый Эудальд, как всегда, оказался прав: на смену ушедшим мечтам, как бы ни были они прекрасны, приходят другие. Жизнь — штука долгая. — Если бы Марти в ту минуту взглянул на Руфь, он бы увидел, как вспыхнули ее глаза. — Ну что ж, я тебя слушаю, Омар.

— Видите ли, хозяин. Когда я сегодня утром занимался нашими торговыми делами, ко мне пришел Мухаммед и сказал, что какой-то человек желает сообщить мне нечто важное. Я подумал, что это, должно быть, кто-то из работников или какой-то проситель с жалобой. Я велел Мухаммеду пригласить его ко мне. Ко мне на чердак поднялся незнакомый человек, он выглядел как солдат, но одет при этом был как торговец.

«Вы — Омар, управляющий Марти Барбани?» — спросил он.

«Он самый, ответил я. А вы кто такой будете?»

«Неважно, — ответил незнакомец. — Я принёс письмо для Марти Барбани, мне приказано передать его некоему Омару. Мне нет дела до того, что там написано. Но отправитель должен удостовериться, что я был здесь и передал вам письмо. Если вы его не возьмёте, прошу дать мне расписку с вашей подписью и печатью — в доказательство, что я своё дело сделал. А уж что вы будете делать с ним дальше, меня не волнует».