Я, подельник Сталина (СИ)

Иосиф Виссарионович не стал вдаваться в смысл малопонятных слов. Снова засуетившись, быстренько упрятал чемоданы в сейф.

— Я конечно, понимаю, экспроприация для большевиков дело святое, но вы мне еще с того раза чемоданы и рюкзачок не вернули! Прибьет меня жена за расхищение семейного имущества, ой, прибьет! — истерично засмеялся Марат.

Большеусый внимательно осмотрел гостя и совершенно неожиданно приблизился, прижал его к груди.

— Я понимаю, сынок, все понимаю, трудно в первый раз убить человека. Даже если он сволочь последняя. Я своего первого до сих пор помню. Объясняю себе, не мог я тогда поступить иначе, а он все равно стоит перед глазами. Как живой! Ты выговорись, сынок, выговорись, станет немного легче. И не думай, что я тебя из личной обиды повязал кровавой порукой. Никак нельзя было обойтись без этой акции. И не обижен я на тебя вовсе, не спал, все читал книги и газеты из твоего времени. То, каким я стал в твоем будущем, мне категорически не нравится. Не будет такого! Благодаря тебе не будет! Даже малейшего повода не дам для обвинений меня во всех этих преступлениях. Одно могу сказать твердо — многое приврали в твоем времени. Имею основание полагать — и в твоем времени я не стану, точнее не становился таким уж всесильным тираном. Не надо меня боготворить! Да даже если и стал диктатором, все равно ведь любой умный человек действует исходя из объективных обстоятельств. Что, происков враждебных государств и внутренней контрреволюции не будет? Не верю! Вот, много пишут про репрессии 37-го года. Они ведь просто не знают, как все обернулось бы при других раскладах! А я знаю… И про эти репрессии как-то лукаво пишут. Что, сам Сталин писал ложные доносы на соседей и товарищей по работе, сам проводил дознание, сам судил, сам издевался в лагерях и расстреливал? Только товарищ Сталин даже не попытался оправдать облыжно обвиненных товарищей, прятался в кусты? Миллионы и миллионы граждан, получается, чистеньки как херувимы, а Сталин — исчадие ада и козел отпущения? Так не бывает, нельзя до такой степени переоценивать роль личности в истории! А Хрущева самолично расстреляю, вишь, выискался судья, а сам-то…

— А давайте выпьем не чокаясь! За наших «жмуриков» — Марат отстранился от Иосифа Виссарионовича. С нервным смешком добавил, — а то вы начали за мой упокой, кончили за собственное здравие. Думал, и дальше меня утешать будете, а вы опять к себе любимому перешли. Давайте уж, расскажу, как получилось с вашим заданием. Может и легче станет, никому ведь больше на свете и не рассказать.

…Не смог господин Акбашев застрелить живого человека, не смог. С оружием системы Наган, детищем конструктора, который удостоился превращения собственного имени в имя нарицательное, материализовался на заре в спальне товарища Троцкого. Который совсем ему не товарищ. И в реальности Акбашева успел набедокурить, а если Сталин не даст укорот, такого натворит! Это Марат знал наверняка. Поначалу все шло по совместно разработанному плану: держа на прицеле спящее тело, молодой учитель намалевал на стене углем — «Следующий ты, Коба» и еще что-то касательно Бухарина. А еще, про Пятакова, может и про Рыкова — молодой историк их путал. В учебниках про них писали в связке, типа, Маркс и Энгельс. Смысл надписей будет понятен только посвященным. Марат и не старался понять, следствие пойдет по ложному следу, этого вполне достаточно. А вот писать и при этом не упускать из вида жертву, да еще в полумраке, оказалось очень затруднительно. Сперва пристрелить, потом карябать таинственные угрозы никак бы не вышло. Большеусый предупредил — как только прозвучат выстрелы, через несколько минут набегут караульные из соседних комнат. Это к чужим жизням Лев Давыдович относился с легкостью необыкновенной, на вопросы убережения собственной тушки смотрел чрезвычайно основательно. Изрядно перепачкавшись углем, киллер-дилетант кое-как справился с задачей. На всякий случай решил убедиться, что тот, кто свернулся на кровати, это и есть Троцкий. «Лев революции» сладко причмокивал губами. Лицо было таким безмятежно-расслабленным, будто мальчуган прикорнул, положив голову на коленки матери. Раз пять Марат поднимал и снова опускал револьвер, так и не смог спустить самовзводный курок. Когда Лев Давыдович беспокойно заворочался, несостоявшийся убийца и сам не заметил, как сбежал в свое время.

Очутившись в родной квартире, Марат не стал тратить время на самоистязания, прикинул — прицельно выстрелить в спящего человека, кишка тонка. А вот гранату кинуть — запросто. Отправился в Афганистан, в 1984 год. Застрелил двух душманов, разжился оборонительной гранатой. Заодно спас Михаила Попова, которому жить оставалось всего несколько мгновений. Не сбавляя темпа, как бы не растерять боевой кураж, переместился повторно в спальню Троцкого. Уже с заранее заготовленной поклажей для Сталина, чтобы лишний раз не мотаться.