Я, подельник Сталина (СИ)

К христианам Габдулла относился хорошо, а как же, дядя говорил на политинформации — у мусульман, у иудеев и у христиан Бог, пророки, частично — Священные книги, едины. Но вот крещение применительно к себе несколько покоробило. Что уж скрывать, в среде, где он вырос слово «кряшен» (искаженное «крещенный») было бранным. Причем, к христианам в ругательном смысле абсолютно не относилось. Они просто «урыс», кому по факту рождения положено быть православными, ну, или атеистами — свобода совести ныне гарантирована конституцией СССР, подробно разъяснена специальным постановлением ЦК КПСС. Среди комсомольцев и коммунистов много как христиан, так и мусульман. А «кряшен» с негативным подтекстом — бывшие мусульмане, сменившие веру ради шкурной выгоды. Конечно, при советской власти никто теперь и помыслить не мог об официальном приоритете той или иной традиционной конфессии. Однако попытки насильственной христианизации многовековой давности все еще отдавали фантомными болями: слишком много заплачено, слишком много крови пролито за право поклоняться по велению собственного сердца. Упоминание народности кряшены способно окончательно запутать и без того сложный вопрос. По одной из версий, эти тюрки приняли христианство раньше самого Папы Римского. Не в переносном, в самом что ни на есть хронологическом смысле! Ну, если и не раньше самодержца Ватиканского, так раньше большинства нынешних европейских народов — это точно. Понятное дело, этих кряшен никто не станет ругать «кряшенами». Наоборот, кто поумнее, выкажет уважение за столь истовую преданность духовным корням. Габдулла был далек сейчас от столь высоких материй. Только смутился. Благо, хватило ума понять — Сергей Петрович не хотел его обидеть. Наверное, в таких случаях так положено говорить. Тем более, суровый воин и чуть менее суровый педагог общался с ним как с равным!

— Давай, иди, выполняй приказ начальника товарищества, смени Абдуллина, — подытожил он разговор, но тут же переменил решение. — Отставить! Пойдем вместе, часовому дан приказ — подчиняться только мне и начальнику караула. Сам Имаметдин Мархаметдинович так распорядился. Как знать, может и здесь затаились иуды-перевертыши…

Педучилище представляло из себя длинный барак, чуть поменьше ширкатовских. Учебный корпус только достраивается, работы приостановлены на время летней страды, а в общежитие потихоньку начали прибывать будущие студентки. Пока будет пятьдесят. Со следующего учебного года наберут столько же. Планировался двухгодичный цикл обучения. Столь близкое соседство с учебно-сельскохозяйственным ширкатом объяснялось просто — студенток надо кормить, голодное брюхо к учению глухо. Все досконально рассчитали: зерна, мяса, молока и овощей товарищества с лихвой хватит и для самопрокорма курсантов, и для будущих учительниц. Да еще на продажу останется. Конечно, в отличие от курсантов, для которых работа на поле или ферме одновременно является формой обучения профессиям, загружать физическим трудом студенток никто не собирался. Однако на то они и селянки, быстренько организовав комскомитет, вынесли решение: выходить на дежурные рабочие смены наравне с курсантами. Даже незамедлительно вызвали четвертую бригаду на соревнование. Посовещавшись с начальником училища Закиром Султановым, Имаметдин чуть остудил девичий пыл. Учительство — чрезмерно ответственная стезя, будущее нашей великой страны определяется не только и не столько на великих стройках, а в том, сколько малышей пойдут в школы, чему и как будут обучать педагоги. «Ребенок — как чистый лист бумаги. Именно в ваших руках, что будет написано на их безгрешных душах. Они непременно должны стать образованнее, милосерднее и справедливее, более трудолюбивыми и умелыми, чем мы!» — вдохновенно вещал начальник ширката. А потому все силы и старания следует посвятить подготовке к этому великому труду. Ему, учителю еще с дореволюционным стажем, да еще окончившему ускоренные курсы совпартшколы в самой Уфе, да еще и младшему брату наркома Башкортостана по делам религии и национальностей, девушки верили безоглядно. Однако Имаметдин на то и был педагогом от бога, не стал рубить на корню прекраснодушную инициативу. Предложил компромиссный вариант: дежурные подгруппы будут работать в столовой и прачечной, по потребности — в цехе по переработке молока. А в выходные дни и прямо сейчас, пока еще не начались занятия, милости просим на субботники.

Жить становилось лучше, жить становилось веселее.

Последние дни Габдулла помимо учебы был все время занят сенозаготовкой и прочими летними хлопотами.