Я, подельник Сталина (СИ)

Чего уж рыпаться, коль смертный час пришел. Не вырваться и не оправдаться Бог весть за какую вину. Смиренно встал к каменному забору, куда приволокли, закрыл глаза и стал про себя читать молитву. Чтобы точно попасть в райские кущи, хватит, достаточно намаялся в земной жизни… Грохнули выстрелы. Но странное дело, ни тебе боли от пуль, разрывающих и кромсающих родную плоть, ни ангелов, влекущих измученную душу в горние выси… Чуть выждав, незадачливый кузнец открыл глаза. Как оказалось, бойцы стреляли поверх головы. А командир, пригрозив пальчиком, таки разъяснил ситуацию:

— Когда мы проходили в ту сторону, мы были за белых. Сейчас за красных. Красным нужно помогать, всем остальным нельзя. Политика, однако, понимать надо!

…замолчали селяне, каждый по-своему размышляя о таинственных силах политики.

Глава 10

Как ни торопился, на вершину невысокой голой горы Ирек Сафин взобрался на своих двоих. Лошадку оставил на склоне, иначе всадника на фоне неба любой увидит за много верст. Это сейчас он — преподаватель по животноводству в ширкате, а всего пять-шесть лет назад был бойцом, умудрившимся выжить в таких передрягах, что самому сейчас не верилось. Наслушавшись позже лекций на курсах, он и про себя выражался по-научному: «Хрен сейчас кто меня сможет убить. Нас две войны и одна революция отселекционировали! Это еще не считая Польского похода, когда так всыпали в хвост и гриву, даже тошно вспоминать»

Осторожно убедившись, что на противоположном склоне и у подножья никого нет, чуть расслабился, принялся внимательно обозревать дальние окрестности. Нет сомнения, налетчики поскакали в сторону деревни Кудаш. Странное дело, даже не пытались запутать следы, двигались по грунтовой дороге. Будто специально накопытили. А вот в самой деревне поднимаются клубы черного дыма. Ирек насчитал четыре столба. Такое не может быть обычным пожаром, ясное дело, не только в ширкате, во всем районе творится что-то страшное. Продолжая наблюдение, Сафин крепко задумался — что ему делать дальше? Имаметдин Мархаметдинович велел проследить, куда двинулись налетчики, и возвращаться. Но, во-первых, он сейчас не на военной службе, товарищ Ширгалеев, при всем к нему уважение, не командир ему, а начальник. Нет у него полномочий отдавать боевой приказ. Во-вторых, не было конкретного указания, через сколько километров следует возвращаться обратно. Весьма возможно, налетчики не доехали до Кудаша, свернули налево или направо. В ширкате же, и без него обойдутся, курсантов там на целую роту, товарищ Васнецов — кадровый офицер еще с царских времен, скоро подъедет милиция… А в-третьих, все эти доводы Сафин приводил только для того, чтобы утихомирить собственную совесть бывалого служаки. Ибо еще там, на выгоне, ясно осознал: велик мир, всю жизнь скакать будешь — не обойдешь, но слишком тесен, чтобы уместиться и ему, и тем, кто зарубил беззащитных юнцов… Кто-то непременно должен уйти! Не сможет он дальше учить курсантов, прямо глядеть им в глаза, пока безвинно пролитая кровь таких же парней взывает о мести. «Бисмилахи-рахмани-рахим, Бог мой, преврати меня в свою карающую десницу!» — истово прошептал про себя всего еще несколько часов назад мирный преподаватель и птицей взлетел в седло.