Я прятала Анну Франк. История женщины, которая пыталась спасти семью Франк от нацистов

Порой я тратила на покупку продуктов вдвое больше времени, чем раньше. Длинные очереди в магазинах стали нормой. Добравшись до прилавка, я часто обнаруживала, что купить почти нечего: немного фасоли, вялый латук, гнилой картофель. Все, что я приносила домой, было весьма неважного качества, и это не укрепляло наше здоровье. Я начала ходить по магазинам в других кварталах, надеясь найти новый источник продуктов. Еда перестала приносить удовольствие. Нам приходилось обходиться тем, что удается найти. Изо дня в день мы ели одно и то же, и это вызывало проблемы с пищеварением. Выйдя из-за стола, мы чувствовали себя голодными, а порой и больными. Но в убежище я ни разу не слышала ни одной жалобы. Когда я приносила продукты, никто не высказывал своего разочарования. Наши друзья не жаловались, что неделями приходится есть одну капусту или что-то подобное, что сократилось количество масла и жира. А я никогда не говорила им о том, какими они стали бледными. Одежда детей начала рваться и приходила в негодность. Жена господина Коопхейса находила поношенную детскую одежду и передавала нашим друзьям.

Тяжелее всех приходилось маленькой Анне, которая все время росла. На наших глазах она становилась уже не маленькой. Она выросла из своей одежды, да и тело ее начинало формироваться.

Туфли, в которых она пришла в убежище, стали ей малы. Когда она пыталась их натянуть, мне было смешно, но в душе я чуть не плакала при виде этой нежной растущей ножки, которой следовало бы бегать, танцевать и плавать. То, что Анна росла, было совершенно нормально. 12 июня ей исполнилось четырнадцать. Природа брала свое, несмотря ни на что. Мы постарались сделать ее день рождения настоящим праздником – со сладостями, подарками, книгами и новой (поношенной) одеждой.

Анна всегда очень радовалась, получая или делая подарки. Она умела радоваться всему. В тот год наши подарки ей особенно понравились. Открывая свертки и читая стихи, она заливалась смехом. А нам пришлось казаться веселыми и скрывать свою печаль. Это было нелегко – мы только что узнали, что у отца Элли, Ханса Фоссена, диагностировали рак. У врачей не было надежды. Жить ему оставалось недолго.

Мы все старались поддержать Элли и хоть как-то забыть об ужасном дыхании смерти, коснувшемся нашего дорогого друга, члена нашего маленького кружка.

Глава 12

Господин Франк сказал мне, что его беспокоит зрение Анны. Родители незаметно наблюдали за ней, опасаясь серьезных проблем с ее бойкими зелеными глазами.

Я испугалась. Глаза бесценны для тех, кому приходится жить в убежище. Свободного времени очень много, и занять его можно только чтением, письмом или учебой. Теперь и я обратила внимание, что Анна сильно щурится. Господин Франк добавил, что у нее часто болит голова.

Что делать?

В конце концов проблема стала очевидной, и начались споры. Было решено, что Анне нужны очки. Но никто не знал, как их подобрать. Так возник первый серьезный медицинский кризис.

Я все обдумала и пришла к решению. Рядом с нашей конторой, всего в десяти минутах ходьбы, находился кабинет окулиста. Если мы с Анной быстро сходим к врачу, то сможем за час обернуться и вернуться в убежище. А когда окулист сделает очки, я заберу их, придумав какое-то объяснение, почему девушка не пришла сама.

Незарегистрированной еврейке показываться на улицах было очень опасно, но я не сомневалась, что смогу без риска проводить Анну к врачу и вернуть в убежище.

Я предложила это ее родителям, не пытаясь их убедить: просто изложила свой план.

Анна страшно испугалась и побледнела.

– Мы можем пойти прямо сейчас, – предложила я.

Мне казалось, что чем меньше мы раздумываем, тем легче все получится.

Господин и госпожа Франк переглянулись. Они понимали друг друга с полувзгляда, как все счастливые супруги. Господин Франк почесал подбородок. Господин и госпожа ван Даан и доктор Дуссель принялись обсуждать мой план весьма сурово. Идея действительно была очень опасной. Анна переводила взгляд с отца на мать. Она была напугана до полусмерти. Ей казалось, что на улице она может упасть в обморок от страха.

– Но, если ты согласишься, я пойду, – сказала она отцу. – Я поступлю так, как ты скажешь.

Господин Франк сказал, что они все обсудят и сообщат о своем решении.

– Хорошо, – согласилась я.

На следующий день господин Франк сказал, что они все обдумали: как бы они ни беспокоились за глаза Анны, выходить было слишком опасно.

– Лучше нам оставаться здесь всем вместе, – сказал он и с сожалением добавил: – А об этом мы подумаем после войны. Но… посмотрим…

Вопрос остался открытым, и мы больше никогда не говорили о том, чтобы Анне выйти на улицы Амстердама. Потом опасность возросла еще больше. После серьезного налета на Германию противовоздушная оборона усилилась. В результате один самолет был подбит и рухнул на Мунтплейн, совсем рядом с убежищем. Произошел взрыв и сильный пожар.