Я принес вам огонь!

И уж точно, воины ни одного из великих городов, не способны были бросить 56-весельную боевую галеру, чьими обводами еще весной кормчий любовался на здешнем рейде. Было трудно не узнать ее выброшенный к городским стенам закопченный корпус.

Торчавший посредине и такой же почерневший обломок мачты при этом однозначно «утверждал», что корабль захватили вовсе не в бою. Возможно, на нем и команды-то не было, когда огонь стал пожирать ее хищные и одновременно изящные обводы.

«Ладно — сожгли, но почему даже не ободрали…»

Ламеду на мгновение представил, какая же прорва серебра ушла на строительство поверженной красавицы-галеры, и испытал что-то воде негодования.

Удлиненный корпус судна торчал из воды лишь наполовину. Своим маслянистым серым блеском он постоянно напоминал: одного свинца на обшивку бортов ушло столько, что если его удастся снять и вывезти, уже одно это полностью оправдает нынешний выход в море, а сезон дождей команда проведет в сытости, пьянстве и прочих невеликих мужских радостях…

Время от времени Ламеда кормил своих людей с разбоя. В самые непростые времена расстояние между купцом и пиратом и вовсе становилось почти незаметным. А для морского добытчика терпение — первая из добродетелей! Гиенам Канаанского моря умение ждать куда важнее, даже смелости в бою. Именно поэтому ожидание никого не пугало…

…Еще вчера парус заботливо растянули над палубой. Но едва заметный бриз слишком уж слабо разгонял полуденную жару, и в какой-то момент большая часть команды снова расползлась по самым «темным» углам корабля, где и впала в чуткую полудрему.

Лишь шестеро неудачников вынуждены были обреченно бродить по палубе, да время от времени браться за весла, чтобы возвращать дрейфующее судно назад, к намеченному кормчим расстоянию до берега.

Казалось еще один день пройдет почти зазря, и все снова закончится очередной беспокойной ночевкой на негостеприимном песчаном островке. Как и накануне. Но ближе ко второй дневной страже раздались три удара в бронзовое било, и уже через несколько минут все шестнадцать весел торговой галеры вспенили море, легко развернув ее в сторону опустевшего порта. Незадействованная часть команды в это время спешно вооружалась. Нет, конечно же, не от того, что кто-то и правда, ждал драки. Просто иначе и быть не могло…

Едва корабль сблизился с причалом, прозвучала новая команда, и гребцы правого борта дружно вздернули весла вверх. В то же самое мгновение судно, как живое вильнуло в сторону, и движимое инерцией, пошло вдоль обшитых деревом каменных плит. Трое легконогих матросов метнулись через борт, и почти сразу же корабль был остановлен, а затем и надежно притянут к двум крепким кнехтам.

Осторожный Ламед выбрал самый удаленный пирс, от несильно пострадавших городских стен. Добычу, если повезет, придется носить немного дольше, а вот если «не повезет» — то и шансов сбежать тоже прибавится.

Несколько приказов отданы негромким голосом, и возбужденная толпа из почти четырех с половиной дюжин человек, практически растворилась среди множества каменных складов и прочих портовых построек.

Самая тяжелая работа досталась группе из трех десятков мужчин во главе с младшим братом кормчего. Обдирать боевую галеру, конечно же, еще то удовольствие, но несчастными они выглядели лишь на фоне рванувших обшаривать уцелевшие торговые склады и ближайшие городские улицы.

Каждый из них сейчас понимал: неизвестно будет ли чем поживиться в других местах, а свинец — это достойный, недешевый и главное — законный товар. Сбыть его получится без риска провести остаток жизни в рабских колодках.

Возле корабля в итоге остались только четверо: сам Ламед-корабельщик, его следующий по старшинству брат — недалекий, но рослый увалень, которого кормчий предпочитал держать возле себя, да пара самых опытных бойцов-абордажников. Они, пожалуй, были единственными из экипажа, кто помимо оружия натянул панцири из клееного льна.

Защищала такая броня похуже железной кольчуги или дорогой бронзовой кирасы, но стоила куда дешевле и давала заметно больше шансов выжить, если боец падал за борт. Именно поэтому они были почти у половины команды, и горе тому, кто попытался бы пропить свою, во время очередной стоянки…

Едва суета сместилась вглубь порта, как стало понятно, что пристань была не такой уж и пустой. Нет, живых — тех и впрямь не осталось. Прямо тут же смердели четыре трупа, и никто не сомневался, что они далеко не единственные.

Оставшись на некоторое время предоставленным самому себе, предводитель проявил любопытство, и подошел к ближайшему телу. С первого же взгляда стало понятно, почему большинство матросов заинтересованно притормаживали именно возле него.

После четырех-шести дней на жаре тело распухает так, что доподлинно разобраться, как его хозяин расстался с жизнью, становилось не очень-то и просто. Однако здесь таких вопросов не возникало.

Крепкого и рослого канаанея разрубили пополам. И все это — одним единственным ударом! Поморщившись от нестерпимой вони, Ламед с любопытством обошел останки по кругу.