«…Я прожил жизнь» (письма, 1920–1950 годы)

Ну, хошлашма (прощай), моя хелей, мой балала! Андрей.

Впервые: Волга, 1975. С. 168 (фрагмент).

Печатается по: Архив. С. 505–506. Публикация Е. Роженцевой.

{179} М. А. и П. А. Платоновым.

5 апреля 1934 г. Красноводск.

5/IV.

Я в Красноводске[520]. Вижу зеленое, взволнованное Каспийское море. На берегу жалкий город в песчаноглинистых горах. Завтра уеду отсюда обратно в Ашхабад.

Море совсем не похоже на Черное, оно более ядовитое, пена белей и яростней. Я пишу это, сидя на камне на берегу, и другой камень служит мне столом. На другом берегу – Кавказ.

Целую вас. Андрей.

Впервые: Волга, 1975. С. 168 (фрагмент).

Печатается по: Архив. С. 506. Публикация Е. Роженцевой.

{180} П. А. Платонову.

10 апреля 1934 г. Ашхабад.

Дорогой Тотик!

Открытку[521] я твою получил. Пиши мне еще поскорее, потому что я по тебе так сильно скучаю, что часто вижу тебя во сне.

Я тебе послал 50 руб[лей] – дала тебе их мамаша или нет. Послал открытки из г. Красноводска (см. по карте, как он далеко) и еще посылаю 2 открытки.

Я ездил далеко в пустыню, где дует вечный песчаный ураган, где люди ходят всегда в особых очках. Я был без очков, и у меня глаза сильно разболелись. Видел страшную змею и фалангу[522].

В песчаной пустыне, где я был (пустыня называется Каракум[523] черный песок), в этой пустыне только ночью слабеет ветер, а днем нельзя выйти наружу. Дети, такие как ты, целый день сидят в юртах и глиняных домиках. Вот где скучно жить! Воды мало, она плохая, жарко, купаться негде.

Еще нескоро мы с тобой увидимся, мой дорогой мальчик. Веди себя смирно без меня, не балуйся на дворе, чтоб тебя не обижали.

Ты напрасно пишешь, что я пьянствую с Костичкой[524]. Он живет в другой комнате. Я с ним не пил ни разу. Кроме того, я всё ездил и живу в Ашхабаде всего 4 дня.

Всего я пропил 15 руб[лей] за все время. А когда ездил в пустыню и ехал в вагоне правительства, там давали 3 раза в день вино бесплатно.

Здесь пить много стыдно и есть вкусно тоже нехорошо, потому что страна песчаная, бедная, людей объедать совестно.

Ну, в общем, до свиданья. Целую и обнимаю тебя. Слушайся мать. Передай ей привет от странствующего женишка.

Будь здоров. Андрей.

Пиши мне по адресу:

Ашхабад в Туркмении, гостиница бывшая Эрмитаж, Платонову, – либо так:

Ашхабад, до востребования, А. П. Платонову, – я буду спрашивать.

Впервые: Волга, 1975. С. 169 (фрагмент).

Печатается по: Архив. С. 506–507. Публикация Е. Роженцевой. Датируется условно – по содержанию письма.

{181} М. А. и П. А. Платоновым.

12 апреля 1934 г. Ашхабад.

Ашхабад 12/IV.

Дорогая Муся и милый Тотик!

Ваше письмо от 30/III я получил лишь сегодня.

Сегодня же получена телеграмма, я на нее ответил телеграммой тоже[525]. Два экземпляра пьесы[526] в окончательной, обработанной мною редакции – находятся в секретариате Литовского[527] (я сам их туда передал). Один экземпляр останется навсегда в Главреперткоме[528], другой экземпляр должен быть передан Булгакову[529] вместе с визой или письмом, разрешающим печатание пьесы. Булгаков отлично в курсе дела, так что твоя телеграмма не совсем для меня ясна. Какие новые экземпляры пьесы? Есть только два таких экземпляра, проверенных, отредактированных мною и переданных в Главрепертком. Оттуда, из Главреперткома, один экземпляр должен взять Булгаков для набора. Вот всё.

Тотика поздравляю и целую, что он перешел в 4-ю группу. Что он хоть как-нибудь учится и неплохо ведет себя – это для меня лучшая радость.

Я не писал вам три дня, потому что как вернулся из Каракумов, так пролежал три дня, простудившись (я был на горячих ветрах в Нефтедаге – около Красноводска, затем попал в дожди, спал однажды в холоде). Теперь я оправился совершенно и абсолютно здоров.

Здесь – после двух, трех дней дождей – полное лето. Летают птицы[530] и бабочки, темно-синее небо. Сегодня 32°. Теперь дождей не будет уже до декабря месяца. Ты спрашиваешь о быте здешних людей, особенно женщин.

Я этого еще не изучил в такой степени, чтобы ответить полностью.

В чадрах здесь не ходят и не ходили никогда. В чадрах и паранджах ходят женщины в Узбекистане и в др. азиатских странах. А в Туркмении – и раньше, и теперь иногда – женщины носят только темные покрывала, закрывающие их подбородок и рот, а остальное лицо открыто.

Чтобы мужики прижимали баб – это что-то незаметно. М[ожет] б[ыть], это было у баев (кулаков), имевших помногу жен, но баев давно раскулачили, многие из них сбежали в Персию и Афганистан. Кроме того, я видел женщин-работниц на ковровых фабриках и на текстильной фабрике, так что мужьям трудно их «прижимать». Но в аулах я еще не жил, только был проездом, и не знаю, как там устроен быт.