«…Я прожил жизнь» (письма, 1920–1950 годы)

Утро 9/VII. Конверта нет. Посылаю письмо лишь сегодня. Был сейчас у тети Наты, отдал ей посылку. Вчера вечером заходил Петр Трошкин. Тут я узнал от Наты, что Тамара и Платон писали или пишут кому-то письма с просьбой их вызвать в Москву[806]. Надо им понять наконец, что их безудержное своеволие дорого стоит другим людям. Никакого им вызова, конечно, не будет. Они сами понимают мало, а другим верить не хотят; Тамара ссылалась на тетю Нату, что она, дескать, живет себе в Москве.

Хорошо бы теперь Тамару поставить дня на два на место тети Наты – для уяснения, кому из них лучше и кому хуже.

Вообще им обеим пора понимать больше в действительности. На днях тетя Ната соберет вещи из квартиры Тамары, а я их постараюсь быстро направить вам.

Заходили с Петром Трош[киным] к Анне Павл[овне]. Соседи ее сказали, что она давно эвакуировалась с дочерью[807], но не знают куда. Узнаю, тогда сообщу. Гумилевский[808] около Саратова. Я застал дома его письмо от февраля месяца. Сегодня вечером увижу брата, мож[ет] быть – и Веру.

Отец мой погиб[809]. Петя глухо мне сказал об этом, желая, чтобы подробности сказал брат. Я сильно любил и люблю своего отца, и меня мучает теперь раскаяние, что я ничем не помогал ему, а теперь уже не нужна ему моя любовь и помощь и его нет на свете.

До свиданья. Андрей.

Печатается по первой публикации: Архив. С. 534–535. Публикация Е. Антоновой.

{260} М. А. Платоновой.

17 июля 1942 г. Москва.

17/VII.

Моя дорогая Муся!

Только что ушел В. В. Шкваркин[810]. Он посетил меня, мы поговорили – о тебе он говорил самые лучшие вещи и просил тебе передать свой почтительный привет, что я и делаю. В[асилий] В[асильевич] всё такой же – вежливый, учтивый, тонкий, хорошо и с любовью относящийся к тебе, к сыну и ко мне. Я его угостил черным хлебом, он ел его просто и охотно, как и я. Узнав, что я обедаю не в той столовой, которая мне полагается по рангу, он решил принять меры (говорить с Фадеевым). Но Фадеев и так уже сделал для меня порядочно – ему мы обязаны оплатой путевки для сына[811]. Целую тебя. Твой Андрей.

Печатается по первой публикации: Архив. С. 537. Почтовая карточка. Публикация Е. Антоновой.

{261} М. А. Платоновой.

27 июля 1942 г. Москва.

Дорогая Муся!

Ответь: как устроился Тоша в Шафранове, где Тамара, как ты живешь?[812].

Я только что вернулся – несколько дней не был в Москве, был на фронте[813]. Достал письмо Тоши от 16/VII и прочел его[814]. Я рад, что с путевкой у него устроилось благополучно. Получили вы наконец 1600 р[ублей] из Литфонда?

Я видел грозную и прекрасную картину боя современной войны. В небе гром наших эскадрилий, под ними гул и свист потоков артиллерийских снарядов, в стороне хриплое тявканье минометов. Я был так поражен зрелищем, что забыл испугаться, а потом уже привык и чувствовал себя хорошо. Наша авиация действует мощно и сокрушительно, она вздымает тучи земли над врагом, а артиллерия перепахивает всё в прах.

Наши бойцы действуют изумительно. Велик, добр и отважен наш народ!

Представь себе – в земле укрыты тысячи людей, тысячи пар глаз глядят вперед, тысячи сердец бьются, вслушиваясь в канонаду огня, и поток чувства проходит в твоей груди, и ты сам не замечаешь, что вдруг слезы странного восторга и ярости текут по твоим щекам. Я привык к машинам, а в современной войне сплошь машины, и от этого я на войне чувствую себя как в огромной мастерской среди любимых машин. Ночью я видел пылающий в небе самолет врага. От скорости полета и ветра огонь распускался за ним, как космы у ведьмы. Сейчас я устал, деловое письмо напишу потом, а это так – впечатления.

Я уже знал раньше от П. Трошкина, что скончался Ал[ексан]др Семенович[815]. Сожалею и сочувствую тебе. Ты знаешь, что я любил его и был ему товарищем – особенно в последние годы. Я вспоминаю, как мы были с ним в Луге[816], как он приезжал к нам в Москву. Теперь его нет.

Целую и обнимаю тебя. Твой Андрей.

27/VII.

Впервые: Волга, 1975. С. 174 (в сокращении).

Печатается по: Архив. С. 537–538. Публикация Е. Антоновой.

{262} П. А. Платонову.

28 июля 1942 г. Москва.

Дорогой мой Тотик!

Где ты теперь – в Уфе или в Шафранове[817]? Я ничего от вас давно не получал, ничего не знаю. В своем последнем письме ты пишешь мне – не ходили ли по клавишам рояля ногами мои собутыльники?[818] Мать тоже думает в этом роде. Неужели не пора уже поумнеть? Неужели так и нельзя себе представить, какова сейчас жизнь, особенно в Москве? Я никак не найду человека, который свез бы вам в Уфу кое-что. М[ожет] б[ыть], кто-нибудь из Уфы поедет в Москву, – с возвращением в Уфу. Пусть идет ко мне. У меня есть что вам послать: конфеты, сахар, консервы, белье и др[угие] вещи. Как твое здоровье, милый мой, неужели ты таешь там? М[ожет] б[ыть], лучше будет Тамаре поехать к родителям, а то и ей плохо, и ты, глядя на нее, выздороветь не можешь.

До свиданья, мой дорогой. Целую тебя.

Твой отец.

Печатается по первой публикации: Архив. С. 538. Почтовая карточка. Публикация Е. Антоновой.

Датируется по проставленному в Москве почтовому штемпелю.