Я пытаюсь восстановить черты. О Бабеле – и не только о нем

По отношению ко мне обстановка в Метропроекте после ареста Бабеля не изменилась. Большинство из ближайших ко мне сотрудников ничего не знали, а кто и знал, со мной об этом не говорили. Осенью 1939 года меня вызвали в партийный комитет Метропроекта и предложили работать агитатором в домах-общежитиях Метростроя. И, когда я сообщила, что у меня арестован муж, секретарь парткома спокойно сказал: «К вам это отношения не имеет». Сам ли он так решил или получил какие-нибудь указания на мой счет от органов, так и осталось для меня тайной. Во всяком случае, я не чувствовала к себе какого-нибудь недоверия и, как и все остальные, вела разную общественную работу в Метропроекте. Я оставалась руководителем группы, занимавшейся проектированием станции «Павелецкая-радиальная» со всеми примыкающими к ней сооружениями.

Часть третья На Кавказе во время войны

Война застала нас в дороге

В мае 1941 года в моей группе было закончено проектирование конструкций станции «Павелецкая», и сотрудники группы освободились. Их распределили по остальным группам, где было еще много проектной работы, а мне предложили поехать на месяц в командировку в Абхазию. Там началось строительство железной дороги от Сочи до Сухуми с восемью тоннелями на ее пути. Эту дорогу начинали строить еще французы, но война 1914 года помешала этому, и работы прекратились. Для постройки некоторых тоннелей успели пройти только небольшие выработки в виде штолен.

Весной 1941 года в Новом Афоне уже имелась проектная группа Метропроекта, но ее требовалось усилить. Я отказывалась ехать в Абхазию — мне надо было снимать дачу на лето и вывозить дочку с мамой за город. Начальство, заинтересованное в моей поездке, посоветовало взять дочку и маму с собой, и я согласилась.

Задание проектной группы заключалось в привязке порталов тоннелей на местности, решении на месте вопросов борьбы с оползнями, отвода воды. Предполагалось, что с этой работой проектная группа справится за один месяц.

В это время в Москве приближалась к концу укладка боковых тоннелей станции «Павелецкая», и срочно нужны были металлические конструкции, которые завод в Днепропетровске задерживал. 10 июня я выехала в командировку в Днепропетровск. Остановилась у той же хозяйки, где и прежде, и узнала, что у них родилась еще одна девочка, которую назвали Антонина, — в мою честь, как сказал хозяин дома. Я поблагодарила его за эти слова.

Обстановка на заводе была сложная, потому что одновременно со мной туда прибыл еще один командированный, требовавший срочного изготовления конструкций для мостов где-то на Севере. Убеждая меня уступить ему право первенства, он говорил: «Если не будут срочно построены мосты, у нас заключенные в лагере останутся без питания». Какой болью в сердце отозвались для меня эти слова! Я ведь тогда не знала, где находится Бабель, быть может, в этих самых лагерях. Молодой человек, заботившийся о заключенных, стал мне сразу симпатичен, и мы мирно договорились с заводом — кому и в какие сроки будут изготовлены конструкции, чередуя эти сроки между собой. Он уступал мне, я — ему.

Весной 1941 года Метрострой получил от завода всего по шесть колонн и нижних прямолинейных прогонов. Договорившись с заводом о регулярной поставке всех металлических конструкций станции «Павелецкая», 14 июня 1941 года я возвратилась в Москву, а уже 20 июня села в поезд до Сочи вместе с мамой и Лидой.

Когда наш поезд подходил к станции Лазаревская, мы узнали, что началась война. Прямо на платформе состоялся митинг. Возвращаясь с митинга в вагон, четырехлетняя Лида весело сказала: «Ну вот, война кончилась…» Многие пассажиры, доехав до Сочи, возвратились в Москву. Мы же пересели в открытый автобус и поехали до Нового Афона. Была чудная погода, благоухание деревьев и цветов, и никак нельзя было верить, что идет война с немцами, что они бомбят наши города и погибают наши люди. Нет, не хотелось в это верить.

От Сочи до Гагр дорога была мне знакома — я проехала ее с Бабелем в 1933 году, и воспоминания захлестнули меня. Когда наступил вечер, а ехали мы долго, как мне показалось, засверкало множество светлячков, и это было сказочно красиво.

Приехали в Новый Афон в кромешной темноте: света не было нигде, огней зажигать было нельзя. Меня встречали, кто-то взял на руки заснувшую Лиду, кто-то вещи, и все пошли в гостиницу, где жили сотрудники нашей группы Метропроекта. Гостиница была затемнена, окна все занавешены — со свечой мы добрались до нашей комнаты. Нас предупредили, что на постелях могут оказаться скорпионы, которые с потолка часто падают вниз. При помощи свечки мы осмотрели постели и уложили Лиду и с ней маму.

Я поговорила еще с руководителем группы Борисом Владимировичем Грейцем, и мы разошлись по комнатам.