Я рисую ангелов

Привет, Треверберг! Рождество должно было стать самым светлым и самым счастливым днем в этом году, но я вытираю слезы и пишу об ужасной трагедии, которая случилась вчера вечером в центральном районе нашего города. Я плачу потому, что не могу поверить в то, что видела своими глазами. Плачу потому, что даже полиция не смогла дать внятных комментариев случившемуся.

Как ты думаешь, Треверберг, почему дети умирают? Почему дети умирают на Рождество? У тебя нет ответа, и у меня его тоже нет. Я готовилась к празднику, как и каждый из вас, по привычке слушала переговоры полицейских (конечно же не те, которые ведутся по защищенной волне, майор Старгард, я честно соблюдаю наши договоренности) и узнала, что совсем недалеко от моей квартиры, которую я купила в этом году и о которой рассказывала в личном блоге, нашли тело человека. Я отложила в сторону кухонную утварь, взяла фотоаппарат, диктофон, надела самую удобную и строгую одежду, что только смогла найти, захватила удостоверение журналиста и прыгнула на мотоцикл. Через четыре минуты я была на месте. Местом оказался огромный двор заброшенной часовой фабрики Адама Реаль, которая уже много лет стоит за тревербергской средней школой, и которую используют все школьники и студенты для отдыха и веселья. Посреди двора, как вы все знаете, сохранился старый дуб, который посадил сам Адам Реаль, гениальный часовщик, который так и не успел занять свое место в мире швейцарских часов, несмотря на открытие представительства в Женеве. Подходы к фабрике уже перекрывали полицейские, но меня пропустили. Потому что майор Старгард знает, что я никогда не лгу и никогда не приукрашиваю деталей.

Я оставила мотоцикл рядом с машинами полицейских, прошла во двор, достала фотоаппарат и решила, что это не должно быть явлено миру. Потому что на это нельзя смотреть. Поэтому к статье я прикладываю фото фабрики и полицейских машин. Дуб стал таким высоким, что на него больно смотреть, но нижние его ветви раскинулись на уровне моей головы. Я стояла в десятке шагов и смотрела на тело ребенка, повешенного на гибкой и плотной веревке. Стены фабрики защищали двор от лишнего ветра, и тело висело неподвижно, несмотря на волнение природы. Здесь было очень тихо. Только что выпал снег, и его не успели затоптать. Красный кирпич фабрики горел в угасающих сумерках.

Жертва, мальчик Мюррей Артель, в этом году пошел в первый класс школы. Ему всего шесть лет, он из семьи производственников Артель, которые испокон веков занимаются текстилем и поставляют лучшие ткани половине кутюрье Европы. Вы все знаете этого улыбающегося мальчугана. Посмотрите на его лицо. Светлое, прекрасное лицо маленького ангела. Я узнала его, потому что лично знакома с его семьей. И полиция к моменту выхода тиража подтвердила мою догадку. В остальном они отказались от комментариев. Кто-то предположил, что мальчик повесился сам. Но они не нашли ни стула, ни коробки, хотя он вполне мог залезть на дерево и оттуда спрыгнуть. Но слишком аккуратной осталась его одежда. Слишком внимательно и бережно на шее повязан шарф. Мы ждем результатов экспертизы криминалистов и надеемся, что уже завтра нам точно скажут, решил Мюррей уйти из жизни сам или мы столкнулись с беспрецедентной жестокостью.

Я часто пишу об убийствах. Мы часто теряем сограждан. Но дети — это другое. К смерти детей привыкнуть нельзя. Будьте бдительны, друзья. Потому что только от вас зависит, проснется ваш ребенок завтра или окажется повешенным на старом дубе во дворе часовой фабрики сегодня.

С любовью и надеждой на то, что все это просто дурной сон.

Ангела Сарс, ваш специальный корреспондент

Часть вторая. Лето ангела

Глава первая. Говард Логан

15 июня 2001 года, 06.45

Треверберг

Будильник орал так, будто его завел сам сатана. Противная мелодия вытащила Логана из сна, заставив вернуться в неприятную реальность. Говард взмахнул рукой в бессмысленной попытке избавиться от звука и благодарно застонал, когда он исчез. Вздрогнул, когда с него стянули одеяло, расслабился, вспомнив, что это всего лишь Мира. Девушка целовала спину молодого мужчины, протиснув ладони между постелью и его грудью. Говард блаженно зажмурился, позволив ей творить все, что захочет, а потом, окончательно стряхнув сон, скинул ее с себя и навис сверху. Их связь с Мирой была странной и стремительной. Последний месяц он не вылезал из архива, проверяя свою догадку относительно связи убийств с галереями или районом, где располагались главные выставочные залы города. Мира как-то сама собой начала задерживаться на работе. Она приносила ему кофе, начала угощать бутербродами, в первый раз принесла судок с едой. Говард в тот момент будто впервые заметил, что она красива. Секретарь босса была старше Говарда лет на пять, если не больше, но, кажется, ее это нисколько не смущало.