Я рисую ангелов

Грин выпрямился в кресле и подался вперед, изображая заинтересованность. На самом деле он следил за собеседником, понимая, что этот крепкий орешек, скорее всего, ему не раскусить так быстро. Хоул выглядел озадаченным, но в нем не было испуга или напряженности. За сорок лет практики он повидал всякое, и смерти детей вряд ли бы его напугали, тем более, в Треверберге это не первая и даже не вторая «детская» серия. Прошлая коснулась семьи Акселя, но маньяка так и не нашли. А сейчас он ведет расследование. И тоже не продвинулся ни на шаг. Каждая новая порция информации лишь больше запутывала. Акселю казалось, что маньяк уже перед ним, что он видит его каждый день и говорит с ним. Слишком много повторяющихся событий. Либо маньяк чертовски умен, либо ему везет. Либо ему кто-то помогает. Он выбирает одинаковых детей из одинаковых семей. Изменилось только место, которое должны видеть родители жертвы.

— Расскажите о господине Мерте. Какой он?

— Он работник банка до мозга костей. Мыслит логическими выкладками и цифрами. Совершенно не поддавался арт-терапии. Смерть дочери его «добила» потому, что сломалась логическая цепочка. Молния не может дважды ударить в одно и то же место, кто-то не может дважды случайно выбрать его детей.

— Значит, выбор не случаен, — прошептал Грин в очередной раз. Выбор не случаен. Но какая, черт возьми, здесь закономерность? География? Работа? Возраст? Отдых? Где эта сволочь находит своих жертв, почему убивает и почему делает это в доме или близ него? И как ему хватило наглости обколоть Ангелу наркотиками? А если она на самом деле была наркоманкой, и Мерт просто не хотел верить в то, что ему говорили?

— Не случаен, — неожиданно подтвердил Хоул. — Но желать зла Мерту мог кто угодно. В ту пору он работал в кредитном отделе. И многим отказывал в выдаче денег. В том числе и своему брату. Поэтому следствие решило, что дети — жертва мести.

— Да, я читал эту версию. Она подходит, если мы берем только эти два случая. Но их намного больше.

— Вы уверены?

Грин покачал головой.

— Следствие установит истину. Что вы можете добавить?

— К портрету Мерта? Он на поддерживающей терапии у доктора Аделии Ковальской. И живет от приема до приема. Я передал его ей сразу после выписки.

— Почему польскому врачу, а не местному?

— Она моя лучшая ученица.

Аксель сделал пометку в блокноте.

— Что ж. Значит, надо поговорить с госпожой Ковальской.

Час спустя

Тихонько ругаясь себе под нос, Аксель стоял у цветочной лавки в ожидании, пока ему соберут букетик. После разговора с профессором Хоулом он зашел в администрацию, подписал все бумаги, которые требовались для госпитализации Сары и передачи ее квартиры клинике после ее смерти, заехал домой, чтобы повидать ее. Она его не узнала. Кинула сковородкой, подумав, что это похититель. Он ушел. Вернулся в участок, машинально открыл программу, которую ему милостиво выдала Марта, и посмотрел, что телефон Энн находился в кофейне. Он бросил вещи, взял немного наличных, и покинул рабочее место, дошел до цветочного магазина, и теперь чувствовал себя полным идиотом. Он дарил цветы раньше, но всегда в этом был какой-то смысл. Он всегда знал, что чувствует, и что ожидает получить взамен. А сейчас он хотел просто ее увидеть.

После той беседы они не разговаривали. Энн не писала, а он работал так много, что за кофе ходил Логан. После бесчисленных совещаний, допросов, мозгоштурмов и аналитической работы детектив хотел чего-то очень простого, понятного и обычного. Того, что напомнит ему, что он человек. Не полицейский, не тот, от кого зависит, сколько еще детей убьют в Треверберге. А молодой мужчина, который может вот так вот топорно и банально выразить свое отношение к женщине. Да, она задает неуместные вопросы. Но она женщина. Он должен понимать, что она не обязана прыгать от восторга и хлопать в ладоши от того, что человек, который один раз ее поцеловал, полицейский. Он ничего о ней не знал (и тут даже Марта не смогла сильно помочь), но это незнание не злило, а, напротив, будоражило его воображение, будто рядом с Энн он мог почувствовать себя особенно живым. Без лишней ответственности, лишних знаний и вечно толкающей его на безумные поступки интуиции.

Ему собрали аккуратный букетик из тюльпанов. Аксель любил тюльпаны. Не хотел дарить розы, и поэтому взял эти, с упругими бутонами, чудно пахнущие цветы. Он расплатился, аккуратно принял букет, сел на мотоцикл и уже через несколько минут остановился возле кофейни. Сквозь большие окна он видел, что Энн работает. Она готовила кофе какому-то долговязому мужичку. Тот смеялся и рассказывал байки, она улыбалась и кивала. Из вежливости. Конечно же, из вежливости. Аксель почувствовал себя глупо. Глянул на часы. Через пять минут кофейня закроется, и посетитель уйдет. Но она увидит его, Акселя, и впустит. А пока он может сидеть на мотоцикле, прижимать к себе букет, и смотреть на нее сквозь стекла.