Я рисую ангелов

Хоул помрачнел, но через мгновение улыбка вернулась на его лицо. На вид ему было лет пятьдесят, но Аксель знал, что это не так. Деньги и любовь к жизни способны на чудеса. Себастьян выглядел как суперзвезда. Идеально подобранный костюм, рубашка без галстука, две верхних пуговицы расстегнуты. Каштаново-серебристые волосы зачесаны назад и лежат, будто их обработали лаком. Лицо гладко выбрито. Носогубные складки придают образу серьезности и только. Темная линия бровей безмятежна. Взгляд цепкий и лукавый. Особый взгляд психиатров, на который Грин в свое время насмотрелся. Карлин приехал в клинику несколько дней назад. Отсюда он позвонил другу, сообщил, что надо остаться и что телефон будет отключен и попросил несколько дней не волноваться. Грин понимал, что Хоул скован медицинской тайной, но не мог не спросить. Прошло почти пять дней, и он должен был знать, когда Карлин вернется.

— Если все будет хорошо, я отпущу его в понедельник, двадцать третьего, — тихо ответил профессор Хоул. — Он сильный специалист и сильный мужчина, но то, с чем ему пришлось столкнуться, — это не измена жены. Это даже не смерть матери. Это противоестественная травма, проработка которой требует времени. Он слишком рано начал с вами говорить о работе, детектив. Его психика нуждается совершенно в другом.

Грин спокойно выдержал взгляд Хоула. Тот улыбнулся, отметив это.

— Благодарю за то, что говорите со мной на человеческом языке, — не удержался от комментария Аксель. — Обычно разговор с психиатром напоминает беседу двух глухих или немых.

— И часто полиции Треверберга приходится обращаться к моим коллегам?

— Чаще, чем хотелось бы. Доктор Карлин нас спасает. Он превосходно переводит с медицинского на полицейский и обратно.

— Карлин к вам скоро вернется. Но я бы попросил оградить его от этого расследования.

Грин промолчал. Он не мог выдавать психиатру внутренних процессов полиции, хотя тот явно располагал к себе. Правда же заключалась в том, что без Карлина они не могли до конца разгадать мотив Рафаэля, не могли составить его профиль. Они стали слепыми и глупыми котятами, которые тыкаются носиками по коробке в поисках мамки.

— Я бы хотел, чтобы вы взяли под свое крыло пациентку, которую уже спасали дважды.

Хоул изобразил удивление.

— Внимательно слушаю.

— Сара Опервальд-Смол. К сожалению, я не могу больше ее содержать в домашних условиях. Это опасно и для нее, и для окружающих.

— Сара? Простите, я забыл, что она ваша приемная мать.

Аксель сдержанно кивнул. При этом светлая прядка упала ему на лоб. Детектив не отреагировал на это, не сводя с собеседника блестящих синих глаз. Он чувствовал, что предает Сару, и при этом вполне отдавал себе отчет в том, что так больше не может продолжаться. Сиделки отказывались работать с женщиной, погруженной в свои кошмары настолько глубоко, что они начали врываться в ее реальность и навсегда исказили ее. Она слышала голоса, все время твердила о том, что нельзя оставлять детей без присмотра, плакала. Она перестала выходить из дома, но и в доме не чувствовала себя в безопасности. Она непрестанно звонила Акселю, и пришлось отнять телефон. С грустью он отмечал, что Сара уходит, пока в какой-то день не понял, что она уже ушла.

— Я хочу, чтобы вы забрали ее. В качестве оплаты содержания я передам вам ее квартиру по расписке после ее смерти. Я изучил ваши цены, знаю, сколько стоит квартира. Это хорошая сделка.

Хоул медленно кивнул.

— У нас есть такая практика. Хорошо. Вы можете оформить документы в любое время. Но вы же пришли не только ради этого.

— Нет, — без улыбки ответил Аксель. — Теперь я вынужден показать удостоверение и сказать, что мне нужна ваша помощь.

— Я не могу вскрывать детали по делам тех, кто здесь лечился.

— Я понимаю, профессор. И не требую нарушения профессиональной этике. Но вы должны понимать, что любая информация поможет нам поймать убийцу, на чьем счету уже почти десять убитых детей.

Хоул отшатнулся, будто увидел змею.

— Что вы сказали?

— Как вы понимаете, наша пресс служба не может выдавать детали журналистам, — тихо сказал Аксель. — Речь идет не о двух жертвах. Как минимум, о семьи. И две из них — дети вашего пациента.

— Александр Мерт. О нем вы хотите спросить.

Грин кивнул.

— Именно. Мой сотрудник встречался с ним на днях, но ничего определенного так и не вытянул. Дело закрыли из-за смерти главного подозреваемого, но дальше не копали. Сам господин Мерт на расследовании не настаивал. Он лечился у вас шесть месяцев, а потом вернулся на работу.

— Он был стабилен.

— Он и сейчас стабилен. Даже слишком.

— Что вы хотите от меня, детектив? Я расскажу, что смогу.