Я сбил целый авиаполк

В это время было много разговоров о советских шпионах и диверсантах, слоняющихся поблизости. В Олонце наверняка имелся секретный русский передатчик, хотя все попытки финской контрразведки поймать этих шпионов оказались бесполезны. Когда мы взлетали из Нурмойла на перехват, соединения вражеских бомбардировщиков поворачивали назад, но когда мы возвращались на базу, израсходовав топливо, они появлялись снова. Поэтому было совершенно ясно, что русские получали свежую информацию обо всех наших действиях, что давало им заметное преимущество.

Мне случайно удалось услышать, что пилот ЛаГГ-3, которого я сбил несколько месяцев назад, находился неподалеку, в лагере для пленных Мярия. Мне никогда не доводилось встречаться лицом к лицу со своими противниками, поэтому я попросил доставить его на аэродром, что наверняка стало развлечением и для русского в его унылом лагерном бытии. Пилот оказался молодым лейтенантом-украинцем, имевшим не более 100 часов налета. Оказалось, что он совершал свой второй боевой вылет, когда попался мне на прицел. Я ничем не мог ему помочь, но, насколько я знал, финны относились к русским пленным гораздо лучше, чем русские к финским. Сначала наш гость мрачно молчал, глядя на нас исподлобья. Но после хорошего обеда, пары стаканов водки и сигареты он стал гораздо приветливей. Он рассказал нам о своей учебе в России и, что нас сильно удивило, об очень ограниченной летной практике. Перед тем как вернулся в лагерь, лейтенант Петр Ф. произнес речь, в которой благодарил нас за гостеприимство и даже пожелал нам успеха в бою!

В течение марта и апреля дни стали длиннее, и теперь, кроме разведки, патрулирования и перехватов, нам часто приходилось сопровождать какие-то самолеты. Иногда мы конвоировали санитарный Юнкерс W.34 из Воробьева, иногда прикрывали корректировщик Фоккер С.Х, помогавший нашим батареям в районе Баташевская – Эноярви. Несколько раз мы сопровождали высотный фоторазведчик «Бленхейм», который добирался до южных берегов Ладоги и даже до Тихвина. Обычно он летел на высоте около 6000 метров, вынуждая нас постоянно пользоваться кислородными масками.

Накануне 1 мая меня с адъютантом пригласили в офицерский клуб в Олонце, где был устроен праздник. Однако мы успели вернуться в Нурмойла до наступления темноты и после ужина уселись вокруг наших землянок, чтобы насладиться тишиной и свежим, прохладным воздухом при свете поднимающейся луны. Мы еще не успели докурить первую сигарету, как наш отдых был прерван жужжанием авиамоторов, приближающимся с юга. Нам не требовалось слышать свист падающих бомб, чтобы понять, что русские воспользовались случаем провести еще один беспокоящий ночной налет. Они приносили мало вреда и были больше рассчитаны на психологический эффект, действуя на нервы, а не на самолеты.

Теперь авиамотор ревел прямо над головами у нас, потом он внезапно стих, и мы услышали свист ветра в проволочных растяжках, и в лунном свете мы увидели силуэт полого пикирующего старого биплана Р-5. Затем мы услышали свист множества мелких бомб, с земли в нескольких местах вверх ударили светящиеся трассы, наша ПВО наконец проснулась. Нам показалось, что они сомкнулись вокруг Р-5, но русский самолет спокойно прошел сквозь завесу, над дальним концом аэродрома пилот снова включил мотор, и русский исчез в темноте.

Последовали 15 спокойных минут, а затем все повторилось. Всего за эту ночь Р-5 совершили 7 налетов на аэродром с интервалами от 15 до 20 минут, и нам пришлось тушить множество мелких пожаров, вспыхнувших в лесу вокруг базы. Злые и уставшие, мы заползли в наши спальные мешки. Рано утром связисты отправились чинить телефонную линию, которая была порвана в 15 местах. И тут мы обнаружили, что русские использовали специальные бомбы. Они имели размер теннисного мячика и взрывались, как только на них падал солнечный свет. В результате нам пришлось еще раз тщательно проверять все вокруг.

В полдень 1 мая было намечено открытие нашего нового театра, где должен был проходить Праздник весны. Учитывая возможность налета, мы подняли несколько «Брюстеров». Когда мы пролетали над зданием театра, едва не царапнув его, как выяснилось позднее, хор исполнял песню «Жаворонки летят в небе». Эффект получился потрясающим, так как грохот моторов «Райт-Циклон» был слышен всем. Зрители разразились восторженными аплодисментами.

Через несколько часов, или в 15.58, если быть точным, со стороны Ладоги прилетели 7 русских бомбардировщиков. Так как они появились со стороны солнца, удар был совершенно внезапным. Они сбросили бомбы с достаточно большой высоты и удрали, пикируя, в том направлении, откуда прилетели. Вся атака была произведена столь стремительно, что мы сумели поднять только 2 самолета – мой и Рейска Валли. Некоторые бомбы взорвались среди укрытий, нанеся небольшие повреждения, но в казарме погибли 15 человек, в том числе 3 женщины из «Лотта Свярд», несколько человек были ранены. Были уничтожены несколько автомобилей, телефонный узел получил прямое попадание, две казармы загорелись.