Я сделала ошибку

– Родители Джейн здесь, – тихо произнес он, будто беспокоился, что они могут услышать. – Вскрытие произведено. Вердикт – самоубийство путем утопления и передозировка лекарств в результате психического расстройства.

Я уловила скрытый смысл в его фразе. Значит, нас никто не обвиняет. А следовало бы.

– Похороны в следующую среду, – добавил он.

Я не могла не пойти, хотя чувствовала себя убийцей на похоронах своей жертвы. К моему удивлению, Джок пошел со мной, хотя я не хотела, чтобы он это делал.

– Я тоже должен засвидетельствовать свои соболезнования, – объяснил он. – Мы обедали у них дома. Люди могут подумать обо мне плохо, если я не приду. Я попросил твою мать посидеть со Стюартом.

Мы стояли позади всех. Мне казалось, что меня вот-вот стошнит, и приходилось прижимать салфетку ко рту. Меня постоянно трясло, словно я была марионеткой, которую какая-то невидимая сила дергает за ниточки вверх и вниз. Я низко опустила голову. Но несколько раз быстро вскидывала ее, ожидая, что кто-нибудь набросится на меня, ткнет пальцем в мою сторону и закричит: «Это она! Она виновата!»

Во время службы Джок неожиданно взял меня за руку. Я слишком оцепенела, чтобы выдернуть ее. Просто молча смотрела, как Элис плачет, а Вайолет извивается на руках отца. Я понимала, что лишила этих бедных крошек их матери.

– Соболезную, – сказала одна из соседок Джейн, когда мы вышли из церкви. – Вы были очень добры к ее детям, приходили каждый день помогать.

Мое сердце сжалось, когда я увидела, как потемнело лицо Джока.

– Это правда? – спросил он угрожающим тоном, от которого у меня задрожали колени.

– Да, – подтвердила эта женщина, иногда кивавшая мне через забор. – Мы все говорили, что Гэри очень повезло, что у него есть такая подруга, как вы.

Она произнесла имя «Гэри» с многозначительным ударением. Не «Гэри и Джейн». Просто «Гэри».

Муж потащил меня по церковной дорожке на улицу и дальше по направлению к нашей квартире.

– Как долго это продолжается?

– Это не то, что ты подумал, – ответила я, скрестив пальцы за спиной. – Я просто приходила и помогала Джейн.

– Но я же сказал тебе, чтобы ты больше с ней не виделась!

– Она была моей подругой! Я обязана была ей помочь.

– Больше похоже на то, что ты шлялась туда повертеть хвостом перед ее слюнтяем-муженьком!

Меня охватил гнев.

– Он куда мужественнее тебя! Гэри любил свою жену и давал мне почувствовать себя нужной.

– Уверен, что так оно и было. Хорош в постели, да?

Другая женщина, возможно, стала бы все отрицать. Пояснила бы, что слова о «нужности» подразумевали просто присутствие в их доме, а не измену. Но горе и вина из-за смерти Джейн оказались слишком сильны. Мы уже были возле нашей двери. Я вошла в квартиру и, рыдая, бросилась на диван.

– Это было только один раз, – всхлипнула я. – Никто из нас не хотел, чтобы так случилось. Но Джейн увидела и… ушла из дома… И вот тогда-то она и совершила это.

Джок посмотрел на меня, как на кусок дерьма.

– Ты действительно спала с ним? – медленно спросил он.

Мое тело буквально содрогалось от страха. Не признавайся ни в чем, твердила я себе. Но было уже слишком поздно. Кроме того, я устала лгать.

– Не совсем, – прошептала я. – Мы просто целовались. Мы не… Ну, ты понимаешь.

– Как ты посмела, черт возьми!

– Прости, – заплакала я. – Я знаю, что это было неправильно. Прости меня.

Джок приблизился, протягивая ко мне руки. На мгновение мне показалось, будто он хочет меня задушить. Но он просто схватил меня за воротник блузки.

– Ты никогда, – угрожающе произнес он, – никому об этом не расскажешь. Никогда. Ты меня поняла? Я не хочу выглядеть дураком в глазах всех остальных.

– Пожалуйста, Джок, не надо, – взмолилась я. – Ты делаешь мне больно.

Его глаза выпучились от ярости, но, к моему облегчению, он ослабил хватку. Затем швырнул меня на диван и вышел. Только тогда я попыталась осмыслить его слова. Джок беспокоился лишь о том, что могут подумать другие. Ему было плевать на мою полуизмену, случившуюся отчасти потому, что дома я изголодалась по любви и доброте.

Позднее, в тот же день, после того как забрала Стюарта у мамы, я вертелась как на иголках, гадая, что будет, когда муж вернется домой с работы. Если он вообще вернется. Я пораньше уложила нашего сына спать. Приготовила на ужин деревенский пирог, ощущая тошноту, пока выкладывала сверху картофельное пюре и рисовала на нем вилкой крестообразные узоры. Потом уселась, грызя ногти, поглядывая на часы, и стала ждать, когда в замке́ повернется ключ. Уже миновало одиннадцать часов вечера, когда, пошатываясь, наконец явился Джок, пьяный в стельку.

– Твой ужин в духовке, – сказала я. – Еще теплый.

Он шагнул ко мне.

– Не бей меня! – крикнула я, хотя он никогда не делал этого раньше.

– Бить тебя? – произнес он. От него несло пивом. – Я не настолько глуп. Люди увидят синяки.

Затем Джок разодрал на мне по шву платье, которое я сшила только на прошлой неделе, и сдернул его с меня.

– Пожалуйста, не надо, – всхлипнула я.

– Я буду делать то, что мне нравится, черт побери, – прорычал он. – Ты моя. Больше ничья. И не забывай об этом.