Я - Шарлотта Симмонс

Стадион был полон, все четырнадцать тысяч билетов проданы — все до единого, и все четырнадцать тысяч зрителей, как один, что-то орали, но Джоджо больше не слышал человеческих звуков. Крики рикошетили от противоположной трибуны, сталкивались друг с другом, сливались, истончались в::::::::::ПОМЕХИ:::::::::: в ушах Джоджо, и::::::::::ПОМЕХИ::::::::: словно густым покрывалом обволакивали Джоджо и остальных девятерых игроков на площадке, отделяя их от всего остального в мире — от Георга III, от мстительных профессоров, от умных, но дохлых и ущербных кураторов, от Спящих Красавиц, почему-то отвергающих знаки внимания, от других студентов, проводящих дни и ночи в аудитории либо в библиотеке в надежде выполнить родительский наказ и стать адвокатами или служащими инвестиционных банков::::::::::ПОМЕХИ:::::::::: Только здесь, на площадке, когда::::::::::ПОМЕХИ перекрывали все другие звуки, Джоджо чувствовал себя в своей тарелке, живым, живущим полной жизнью в то время как::::::::::ПОМЕХИ:::::::::: заглушали все вокруг, здесь игра была игрой, правила — правилами, а борьба — борьбой. Счет в этой игре высвечивался на большом электронном табло, и спутать, кто кого победил, не было никакой возможности. Никакие мастера словоблудия, никакие рахитичные стратеги не могли повлиять ни на ход игры, ни на результат, ни на то, кого в итоге признают победителем. В этом мире, где неимоверная какофония самых разных звуков врывалась в ровный шумовой фон, самым большим кошмаром для Джоджо был звук сирены: именно по низкому, режущему уши сигналу сирены игра останавливалась. Именно сирена обозначала окончание каждой четверти, и стоило этому сигналу пронестись над площадкой, как помехи вновь превращались в множество человеческих голосов, и буквально в какую-то долю секунду он, Джоджо, Великий Спортсмен, переносился обратно в тот мир, где жалкие мелкие людишки с совершенно убогими целями в жизни имеют право и все возможности унижать его, издеваться над ним в свое удовольствие.

Оранжевый мяч мелькает… почему-то он все еще не пересек трехочковую линию. Вот Дашорн отпасовал его Андре, тот согнулся в талии, стараясь придержать мяч руками на уровне колен, качая корпус из стороны в сторону. Андре дергается всем телом, когда ему кажется, что он нащупал просвет, чтобы обмануть противника и обвести его, — но ничего не получается, Андре пасует обратно Дашорну, в то время как Джамал Перкинс все бубнит, бубнит, бубнит в ухо Джоджо:

— Что ты все своей белой задницей крутишь, Красавчик? Что, баба в тебе заиграла? А? Точно, вы белые мужики — все как бабы, вот эта сука и лезет из тебя, а, Красавчик? Нет, Красавчик, дохлый ты какой-то сегодня, недаром ребята говорили… блин, да ты сегодня и пять минут на площадке не продержишься… Сейчас, прямо сейчас отправишься на лавку! И какого хрена старина Бастер выпустил в стартовой пятерке тебя, белая задница? Видать, пожалел белого брата! Ну, игру-то ему делать надо, так что он тебя все равно уберет, белая задница, и выпустит нормального чувака! Въезжаешь, про кого я? Да-да, про Конджерса! Да, сейчас тебя уберут, ты, плоскостопый, обезьяна белая, и выпустят Конджерса…

У Джоджо просто глаза на лоб полезли. Откуда в команде Цинциннати знают, что за проблему представляет для него Вернон Конджерс? Откуда это узнал хренов Джамал Перкинс? А если об этом знает такой урод, как Джамал Перкинс, то наверняка в курсе и вся остальная команда Цинциннати, а если в курсе даже вечные аутсайдеры из Цинциннати, то слух, значит, прошел по всем командам лиги…

…И Джамал Перкинс просто отыгрывается на нем, доводя Джоджо до белого каления. Достал-таки, вывел из себя. Слова Джамала Перкинса накрепко засели в голове Джоджо… до сих пор он и внимания не обращал на всякий бубнеж, ругань, угрозы и подначки, доносившиеся откуда-то сзади, из-за плеча. Теперь же каждое слово, произнесенное Перкинсом, пронзало его как ядовитое жало какого-то чудовища из кошмарных снов. Джоджо пытался убедить себя, что Перкинс вовсе не какой-то таинственный монстр, а просто черный парень, играющий в баскетбол — неплохо, но не лучше него самого. Пусть мелет, что хочет. В прошлом году Джоджо уже приходилось играть против этого типа в чемпионате, а еще до этого в летнем лагере, спонсировавшемся производителями спортивной обуви. Ничего особенного — по технике он Перкинса превосходит, но тот порой отыгрывается за счет жестких приемов. Там он тоже подначивал белых игроков, стараясь вывести их из себя и заставить наделать ошибок на площадке. Играя столько лет в баскетбол, ставший игрой чернокожих, Джоджо научился не обращать внимания на всю эту болтовню. Но на сей раз этот черный ублюдок достал, достал все-таки его. Дело ведь не только в Конджерсе — Джоджо не мог забыть и всего остального, что успел нагавкать ему Перкинс. Надо же, бабой меня обозвал! В другой ситуации наплевать бы на него и забыть, но сегодня… «Еще бы пидором обозвал, скотина! Ну уж нет, сегодня тебе это просто так с рук не сойдет. Сегодня я с тобой поквитаюсь».