Я шел с Ганнибалом

Последние слова Ганнибала вызвали долго не смолкавший рев одобрения. Слоны забеспокоились. Ганнибал приказал их увести. Поэтому я не увидел, что происходило на площади дальше. Чтобы еще больше поднять боевой дух наемников, Ганнибал велел привести в лагерь сотню пленных тавринов. Им предложено было завоевать свою жизнь в поединках. Это были в основном юноши, они с радостью приняли предложение. Некоторые, танцуя, выказывали готовность бороться до тех пор, пока кто-нибудь из двоих не будет убит. Их нисколько не смущало, что таврины будут драться против тавринов. Им дали оружие, победителям Ганнибал обещал подарить боевого коня и, конечно, свободу. О конце каждого поединка возвещал рев толпы. Карталон, видевший часть этих поединков, вернулся из лагеря с красным лицом. Он не уставал прославлять храбрость этих смертников.

— Оставшиеся в живых будут теперь с нами, — объявил Карталон с гордостью. — Кому бы это удалось, кроме Ганнибала, — сделать из вчерашних врагов союзников? Из бойев, инсубров, салассов, тавринов он делает карфагенян; из толпы — армию! А эти римские птенцы еще отваживаются… — И тут Карталон потерялся в злобных речах против Сципиона и ему подобных, стал обвинять римлян во всех мыслимых подлостях и предрек, что их падение совсем близко.

Им овладело нетерпение, от которого он не в силах был отделаться, скорее достигнуть Карфагена. Вечерами его лицо пылало. Под глазами легли глубокие тени. Меня это беспокоило, и я поговорил об этом с Силеном. Силен позаботился о том, чтобы Карталона осмотрел Синхал. Тот дал Карталону мазь — натирать грудь и спину. Когда я натирал ему спину, то слышал, как тяжело клокотало в груди у Карталона.

— Смести римлян — и назад в Карфаген! — повторял он все чаще.

25

Ганнибал двигался вдоль Тицина[57] по направлению к Паду. Дни стояли теплые, хотя зима была на пороге. Солнце бодрило людей и животных; наемники с нетерпением ожидали встречи с врагом. На третий день после ухода из городка тавринов Ганнибал привел армию в укрепленный лагерь. Он нервничал из-за того, что все еще не встретился с легионами Сципиона. Лежащая впереди местность была неведомой, он боялся попасть в ловушку. На следующее утро он двинулся с конниками широким фронтом, чтобы встретить врага. Прочесали рощи, обыскали ущелья, осмотрели холмы. День стал жарче. Копыта лошадей поднимали тучи пыли.

Ганнибал с Магарбалом, Магоном и с небольшой свитой въехали на вершину холма. У Ганнибала захватило дыхание от того, что он вдруг увидел. Перед ним стояла римская конница. Как и Ганнибал, Сципион тоже искал врага, и он тоже ехал во главе примерно трех тысяч всадников. И он выбирал позицию на вершине холма.

Ганнибал прибыл туда раньше, и теперь у него было преимущество. Он не стал медлить ни одного мгновения. Магарбал и Магон разделили конницу на два крыла. Под прикрытием холмов нумидийцы подошли к флангам римлян. Столкновение двух армий было таким яростным, что многие всадники попадали с седел. Они продолжали яростно биться пешими. Раненые лошади беспорядочно носились вокруг. Вскоре все поле покрылось мертвыми и ранеными. Потом Магарбал и Магон врезались со своими нумидийцами во фланги римлян, после чего противник уже почти не сопротивлялся.

Каждый человек боролся теперь только за свою жизнь. Сципион сражался тоже отчаянно. Вокруг него стоял неописуемый шум. Его сбили с лошади. Ганнибал увидел это и решил схватить консула живым, но не сумел к нему пробиться. Забыв об опасности, римские всадники преградили путь к месту, где их командующий лежал под копытами лошади. На глазах у Ганнибала какой-то молодой всадник пробился к раненому консулу, посадил его на лошадь, остальные окружили их, и все они стали пробиваться сквозь кольцо врагов под градом кровопролитных ударов. Так они ушли от преследователей. Сотни пожертвовали собой, чтобы спасти консула. Ганнибал не потерял и половины того числа всадников, которые были потеряны римлянами. Преследуя римлян, Ганнибал добрался до гряды холмов, откуда он увидел римский лагерь. До карфагенского лагеря было отсюда полдня пути.

Ганнибал повернул назад. Он решил атаковать римский лагерь на следующий день и вынудить римлян принять этот бой. Он вернулся в свой лагерь с сотнями пойманных лошадей. Наемники завидовали победе, одержанной конницей. Они чувствовали себя ограбленными, но успокаивались мыслью о близком сражении.

— Завтра настанет конец римлянам, — успокаивал Карталон меня и Сура.

Глаза у него горели.

В эту ночь он не спал — я заметил это утром по его лицу: оно стало серым, как пепел. Сур стоял в полном боевом снаряжении. Он был готов раньше других слонов. Затягивая панцирь на груди слона, Карталон извинялся перед ним.

— Сегодня я ничем не могу тебе помочь, — говорил он Суру, — сегодня великий день. Когда все кончится, римских легионов больше не будет. А сейчас готовься к бою…

Сур спокойно дал надеть на себя доспехи. Его рана уже зажила.