Я шел своим путем. Ким Филби в разведке и в жизни

После почти года нелегальной деятельности в Центральной Европе я вернулся в Англию. Надо было начинать зарабатывать на жизнь. Затем что-то, видимо, произошло. По прошествии двух-трех недель я отвернулся от всех моих политических друзей и зачастил на приемы в германское посольство. Я вступил в Англо-германское общество и немало побегал, пытаясь создать на нацистские средства журнал, посвященный проблемам торговли и предназначенный способствовать добрым отношениям между Великобританией и Германией. Несмотря на все мои старания, эта затея провалилась, так как нас опередила другая группа. Но пока шли переговоры, я несколько раз приезжал в Берлин для встреч в Министерстве пропаганды и в ведомстве Риббентропа. Никто пока не высказывал предположения, что я переметнулся от коммунизма к нацизму. А простейшим и правильным объяснением является то, что открытые и тайные связи между Великобританией и Германией в ту пору крайне интересовали советское правительство.

Во время одного из моих посещений Берлина началась война в Испании. Нацисты ликующе кудахтали, и я, только вернувшись в Англию, узнал, что генерал Франко отнюдь не властвует над всей страной, а наоборот: предстоит затяжная гражданская война. Со следующим заданием меня послали в Испанию, на оккупированную фашистами территорию, с целью осесть там надолго как можно ближе к центру событий. Эта миссия была успешно выполнена, и через две-три недели я уже был корреспондентом «Таймс», аккредитованным при войсках Франко, и прослужил в таком качестве всю эту мучительно тяжелую войну. Опять-таки никто не высказал предположения, что я стал фалангистом. А объяснение все такое же простое: я служил там Советскому Союзу.

В августе 1939 года тучи войны стали быстро нависать над Данцигом, и руководство «Таймс» велело мне забыть про Испанию и приготовиться к тому, что меня могут прикомандировать к английским войскам, которые, возможно, будут посланы в Западную Европу. Лучшего в сложившихся обстоятельствах я бы и придумать не мог. Любой военный корреспондент с пытливым умом мог собрать кучу информации, которую не смог бы опубликовать из-за цензуры, а опыт работы в Испании научил меня задавать нужные вопросы. Получилось так, что британский штаб расположился в Аррасе, не так далеко от Парижа. Я проводил большинство уик-эндов в кипучей атмосфере этой столицы не только из всем очевидного желания пораспутничать, но и потому, что почта в Аррасе хотя и работала неплохо, однако недостаточно хорошо для меня. Мои советские друзья усиленно подчеркивали, что я прежде всего должен думать о том, как попасть на службу в британскую разведку. До того как пресс-корпус отбыл в начале октября во Францию, я намекнул о своем желании там и сям. И теперь мне оставалось только сидеть и ждать. В этой книге довольно подробно — хотя и не совсем — описано, как эта авантюра увенчалась успехом.

На случай, если в некоторых умах еще сохранились сомнения, пожалуй, следует изложить факты. Едва повзрослев, я стал сотрудником советской разведки. Следовательно, я могу утверждать, что уже лет 30 являюсь офицером советской разведки, и, по всей вероятности, останусь таковым до самой смерти или до той поры, когда по старости вынужден буду выйти в отставку. Но большая часть моей деятельности в британской и американской сферах проходила под прикрытием агентов. Поэтому говорить о себе отныне я буду как об агенте.

«Агент» — это термин, который, конечно, можно толковать по-разному. Под этим словом может подразумеваться простой курьер, передающий послания между двумя точками; может подразумеваться человек, составляющий эти послания; может даже подразумеваться советник или исполнитель. Я быстро прошел первую стадию и вскоре стал письменно излагать или иначе передавать информацию во все возрастающем объеме. По мере того как я набирался знаний и опыта, меня постепенно стали использовать как консультанта и исполнителя, а не только как поставщика и передатчика информации. Этот процесс шел параллельно с моим восхождением по лестнице британской Секретной службы, где начиная с 1944 года меня стали широко привлекать к консультациям по политическим проблемам.

Некоторые авторы в последнее время стали называть меня двойным или даже тройным агентом. Если это означает, что я с равным усердием трудился на две или более стороны, то это крайне ошибочное мнение. На протяжении всей моей карьеры я работал только в интересах Советского Союза. Тот факт, что я вступил в ряды британской разведки, ничего не доказывает: я рассматривал свою работу в Секретной службе как прикрытие и старался хорошо ее выполнять, чтобы добиться положения, которое позволило бы мне наиболее эффективно служить Советскому Союзу. Моя Связь с британской разведкой должна рассматриваться применительно к моей более ранней приверженности Советскому Союзу, который я считал тогда — да и сейчас считаю — внутренним бастионом мирового движения вперед.