Я шел своим путем. Ким Филби в разведке и в жизни

Насколько мне помнится, впервые я установил контакт с английской секретной службой летом 1940 года. Меня это интересовало уже несколько лет. Еще в нацистской Германии и позже в Испании, где я работал корреспондентом «Таймс» при вооруженных силах генерала. Франко, я питал некоторую надежду на то, что ко мне постараются «подобрать ключи». Я был уверен, что сразу узнаю «своего» человека, как только он начнет осторожно зондировать меня. Он представлялся мне худощавым, загорелым, конечно, с подстриженными усиками, немногословным и, вероятно, ограниченным. Он, конечно, предложит мне работать во имя родины и сурово нахмурится при упоминании об оплате. Но увы! Ничего подобного не происходило. Единственным офицером разведки, который проявил ко мне в Испании какой-то интерес, был немец, некий майор фон дер Остен, он же дон Хулио. Он погиб в начале второй мировой войны в автомобильной катастрофе в Нью-Йорке. Дон Хулио обычно привозил меня в помещение абвера в Конвенто-де-лас-Эсклавас в Бургосе и давал пояснения по большим картам, висевшим на стене и утыканным обычными цветными булавками. Целый год он время от времени угощал меня обедами с вином, и контакт был полезным. Однако в итоге выяснилось, что он интересовался мной лишь с одной целью — чтобы я представил его знакомой мне даме. Когда я оказал ему эту услугу, майор сразу же предложил ей работать на немецкую разведку и выполнять обязанности иного рода. Дама с возмущением отвергла его по всем статьям, и он отдалился от меня.

Когда разразилась вторая мировая война, «Таймс» направила меня в Аррас своим корреспондентом при штабе британской армии. К июню 1940 года я вернулся в Англию, будучи дважды эвакуирован — из Булони и Бреста. В Лондоне я написал для «Таймс» две-три статьи, в которых подвел итоги кампании и указал на ее различные моральные аспекты. Не помню, что я тогда писал, а прочитав недавно едкие замечания об этой кампании в мемуарах Лиддела Гарта, испытал лишь чувство облегчения за провал в памяти. Должно быть, я написал ужасную чепуху. Но главное, что к концу июня я оказался без дела. «Таймс» не проявляла намерения ни отделаться от меня, ни перегружать работой. Таким образом, у меня появилось свободное время и я мог заняться планированием своего будущего. Главное, нужно было определить ту основу, на которой его следовало строить.

Я решил покинуть «Таймс», хотя ко мне там хорошо относились. Но полевая армейская цензура убила во мне всякий интерес к работе военного корреспондента. Попытайтесь написать сообщение с фронта, не упомянув ни названий населенных пунктов, ни номера части, и вы поймете, что я имею в виду. К тому же мне претило без конца писать о высоких моральных достоинствах британской армии. Позже английская военная цензура стала более либеральной, но в период «странной войны» тупые ограничения цензуры сравнивались (не в ее пользу) с практикой цензоров генерала Франко, подвергшейся в свое время резкой критике.

Однако, решив покинуть «Таймс», я не мог не помнить, что приближается срок моего призыва в армию. У меня не было никакого желания полностью потерять из-за этого контроль над своей судьбой, и потому я с возрастающим беспокойством следил за несколькими удочками, которые закинул в реку. У меня состоялась многообещающая встреча с одним из профессоров Королевского колледжа в Кембридже, Фрэнком Бёрчем, которую организовал наш общий друг. Кроме того, Бёрч был ведущей фигурой в Государственной школе кодирования и шифровального дела — криптографическом учреждении, которое занималось раскрытием кодов противника (и друзей). Однако Бёрч в конце концов отверг меня на том издевательском основании, что не может предложить мне жалованье, достойное моего труда. Делать было нечего, и я отправился в Холлоуэй на медицинский осмотр.

Через несколько дней меня вызвал к себе в кабинет редактор иностранного отдела «Таймс» Ральф Дикин. Он смотрел на меня, вытаращив глаза, надув щеки и сморщив лоб, — это означало, что он расстроен. Некий капитан Лесли Шеридан из Военного министерства позвонил ему и спросил, свободен ли я для военной работы. Шеридан не произвел впечатления на Дикина, хотя и представился как журналист, поскольку в прошлом был связан с «Дейли миррор». Короче говоря, Дикин не пожелал ему помочь и убеждал меня отказаться. К сожалению, мне пришлось его разочаровать. Я никогда не слышал о Шеридане, но сильно подозревал, что на одной из моих удочек клюнуло. И я немедленно откликнулся на запрос.