Я шел своим путем. Ким Филби в разведке и в жизни

Подразделение СИС, куда я попал, было известно под названием сектор «Д» (диверсии). Я никогда не видел его устава, если таковой вообще существовал. Из разговоров с коллегами я понял, что задача сектора — содействовать поражению противника путем организации активного сопротивления и путем уничтожения невоенными средствами источников его мощи. Начальником сектора был полковник Лоуренс Гранд[18], меня представили ему через несколько дней после зачисления в штат. Именно таким — высоким и худым — я представлял себе человека, который с целью вербовки подошел бы ко мне в Германии или Испании. Только он был отнюдь не тупицей. Он свободно и быстро ориентировался во всех вопросах, входивших в круг его поразительных обязанностей, и никогда не пасовал, даже если задание казалось ему чрезмерно тяжелым или диким.

В то время много внимания уделяли идее взрыва Железных ворот на Дунае с целью прекратить поставку немцам румынской нефти. Мне довелось видеть Железные ворота, поэтому меня поражало то хладнокровие, с каким мои коллеги говорили о взрыве этих ворот, словно собирались разрушить шлюзовые ворота на Риджентс-кэнэл. Такая акция никак не соответствовала скудным ресурсам сектора «Д» в 1940 году. И когда эту попытку все же предприняли, югославская полиция сразу раскрыла и предотвратила ее в самом зародыше, поставив английское правительство в неловкое положение. Таким же несоответствием между целями и средствами отличались предложения нарушить снабжение немцев нефтью путем «вывода из строя бакинских нефтяных промыслов». Впоследствии мне довелось увидеть бакинские нефтяные промыслы, и меня нимало забавляла мысль о том, как бы англичане приступили к выполнению такого задания, допустим, начав действовать с базы в Каире. Даже в 1940 году я счел бы такие разговоры плодом воображения, если бы лично не присутствовал на пресс-конференции в Аррасе, которую созвал генерал Паунелл, бывший в то время начальником штаба у лорда Горта. Генерал Паунелл тогда заявил, что, учитывая укрепленность линии Зигфрида, лучшие перспективы может открыть удар через Кавказ[19]. В случае успеха такой удар взломает «слабую восточную систему обороны Германии» и откроет путь англо-французскому наступлению.

У Гранда никогда не было средств для осуществления своих идей, зато их щедро поставляли его преемникам. Его лондонский штат легко мог разместиться в большой гостиной. Так оно и бывало, когда мы регулярно собирались по воскресеньям в его загородной вилле, где неиссякаемыми темами для обсуждения были планы, планы и планы. В разведке Гравду доставались чуть ли не одни объедки. Более старые и более прочно обосновавшиеся секторы разведки с неодобрением встречали его попытки добиться большего куска от «секретного» пирога. Исходя из вполне обоснованной предпосылки, что саботаж и подрывная деятельность сами по себе небезопасны (виновников взрывов нетрудно установить), работники разведки с удовольствием спешили сделать необоснованный вывод: взрывы — это, мол, напрасная трата времени и денег, так пусть лучше все средства идут на «тихий» шпионаж. Поэтому требования Гранда, адресованные казначейству и вооруженным силам, нередко замораживались в самой разведывательной службе. В лучшем случае Гранду оказывали прохладную поддержку.

По части политической диверсии возникали еще большие трудности, потому что здесь затрагивались основные аспекты британской политики. В общем и целом английское правительство привыкло поддерживать монархов и олигархов в Европе и было настроено против любых форм подрывной деятельности. Лишь представители левых движений могли оказывать Гитлеру какое-то сопротивление — крестьянские партии, социал-демократы и коммунисты. Только они были способны, рискуя жизнью, бороться против оккупантов. Но было маловероятно, чтобы они стали стараться ради английского правительства, упорно продолжавшего заигрывать с королями и принцами, которые систематически преследовали всех левых в период между войнами. Таким образом, в Англии идеологи подрывной деятельности начали свою работу в условиях серьезных препятствий, воздвигаемых Министерством иностранных дел, которое слишком поздно поняло, что, каков бы ни был исход войны, солнце их любимых марионеток закатилось навсегда. Не удивительно поэтому, что в самый решительный момент движения Сопротивления стали тяготеть к Советскому Союзу и что противостоять влиянию СССР во Франции, Италии и Греции удалось лишь благодаря присутствию англо-американских вооруженных сил.