Я шел своим путем. Ким Филби в разведке и в жизни

В то время я очень мало знал о шефе. Его звали Стюарт Мензис[44], звание — полковник. Его кабинет находился на четвертом этаже. Он писал зелеными чернилами на ярко-голубой бумаге. Почерк у него был ужасный. До того как стать начальником СИС, он возглавлял Сектор IV, который занимался военной разведкой. Его официальным обозначением были буквы КСС, но в переписке между Бродвеем и зарубежными резидентурами он мог обозначаться любыми тремя буквами в алфавитном порядке: АВС, XYZ и т. д. В правительственных кругах вне СИС его всегда называли К. Это обозначение осталось со времен капитана 1-го ранга Мэнсфилда Каммингса, первого начальника Секретной службы в ее современном виде. Таков был объем моих сведений о шефе во время первой встречи с ним в лифте. В дальнейшем мне пришлось узнать его гораздо лучше. Спешу сказать, что, оглядываясь назад, я вспоминаю его с симпатией и уважением, хотя вовсе не за те качества, которыми гордился он сам.

Помимо Фенвика, приятного, но бездеятельного бизнесмена-нефтяника, который пассивно руководил резидентурами в Мадриде, Лиссабоне, Танжере и Гибралтаре, первым, с кем я установил контакт в Бродвее, был один из ближайших друзей шефа — Дэвид Бойл. Он ведал распределением информации, добываемой при вскрытии дипломатической почты, и обеспечивал сохранение тайны при работе с этой информацией. Поговаривали, что Бойл очень близок к шефу и оказывает влияние на политику Службы. Я был решительно настроен против него, так как наслышался о нем много плохого: его прозвали Пресмыкающимся Иисусом. Мои первые впечатления, пожалуй, подтвердили ходившие о нем слухи. Бойл в избытке обла-.дал теми качествами, которые мне были особенно неприятны. Несправедливо называть его, однако, эгоистичным и тщеславным снобом. Бойл умел добиваться расположения ответственных работников Министерства иностранных дел, чем я, к собственному удивлению, вскоре стал восхищаться. Кроме того, для меня имела большое значение его неспособность оценивать разведывательные материалы, которые проходили через его руки. И хотя Бойл был более чем вдвое старше меня, он все больше стал полагаться на мое мнение. В свою очередь, я отвечал ему всеми внешними проявлениями уважения. Наши личные отношения, несмотря на всю их нелепость, складывались неплохо. Они оказались для меня весьма ценными, потому что среди мелочей и сплетен, заполнявших дипломатические вализы, иногда попадались настоящие перлы информации. Бойл, конечно, никогда не стал бы претендовать на право пользоваться зелеными чернилами, он писал фиолетовыми.

Через Бойла я познакомился со знаменитым полковником Клодом Дэнси. До войны он создавал так называемую организацию «г», задуманную для проникновения в Германию с баз в Швейцарии. После нападения на Францию каналы связи системы «г» катастрофически пострадали. В Швейцарии Дэнси оставил для продолжения работы способного офицера по фамилии Ван дер Хойфел, который, как говорили, был из графского рода Священной Римской империи. Да простит он мне, если я неправильно передаю его фамилию графически и фонетически, но смею утверждать, что здесь я далеко не одинок. Когда однажды мы условились с ним пообедать в ресторане «Гаррик», швейцар с трудом понял, кого я хочу видеть.

— О-о-о! — воскликнул он наконец. — Вы имеете в виду господина Ванувла? — И показал мне, где его найти.

Я уже говорил, что Дэнси весьма критически относился к целесообразности контрразведки и был известен своей излишней воинственностью. Меня поэтому удивила его учтивость со мной. Впоследствии я узнал, что Дэнси внешне всегда учтив, а свою желчность предпочитает проявлять на расстоянии — по телефону или на бумаге. Иметь с ним дело можно было только у него в кабинете. Личная встреча как бы охлаждала его, и с ним можно было разумно беседовать. Уловив это свойство, я перестал испытывать трудности с Дэнси, за исключением тех случаев, когда приходилось с каменным лицом слушать, как он высмеивает босса моего босса — Вивьена. К счастью, наши дороги скрещивались нечасто, поскольку он вычеркнул меня из списка своих излюбленных противников.

А вот с Вивьеном я старался видеться как можно чаще. Для непосредственных практических целей он был бесполезным человеком, так как смертельно боялся Дэнси и даже своего подчиненного — Каугилла. Вивьен, однако, был, пожалуй, умнее обоих и обладал склонностью к размышлениям, а посему пускался в долгие, пространные рассуждения об истории СИС, ее политике и сотрудниках, а также об отношениях между СИС и МИ-5. Он был сторонником корректного стиля работы, и из его «проповедей» я узнал гораздо больше о сложностях государственной машины, чем мог бы добиться от нетерпеливых сторонников «немедленных результатов» вроде Дэнси и Каугилла. Вначале я и не представлял себе, насколько может мне помочь Вивьен в моем стремлении получить в СИС пост, которого я больше всего жаждал. Каугиллу позже пришлось горько пожалеть о своей преждевременной оценке Вивьена как ничтожества.