Я шкурой помню наползавший танк

Бессменные хранительницы курганов наделены удивительным свойством. Их похожие на грубо сработанные предсмертные маски лики кажутся воплощением равнодушия. Однако стоит степи погрузиться в туманные сумерки, как сквозь кожуру ноздреватого песчаника проступают скорбные черты половецких вдов.

А между тем рокот копыт готов был вот-вот перехлестнуться через вершину холма. Мысленно я уже представил развитие дальнейших событий. Вначале над зарослями карагача возникнут сшитые из волчьих шкур островерхие шапки, затем – прильнувшие к гривам всадники. У каждого из них в опущенной руке по кривой сабельке. Пройдет еще минута – и в воздухе шипящей змеей возникнет сплетенный из конского волоса аркан.

Я машинально сделал шаг влево, чтобы защитить свою спутницу. Однако та, словно ничего особенного не должно произойти, продолжала изучать подвешенные к небосводу ковыльные облака. И было в ее глазах нечто от степных амазонок, которые в любой ситуации могли постоять за свою честь.

ОСЕННИЕ ГРИБЫ ИЗ ПЕРЕМЁТНОЙ СУМЫ

Чуть позже моя спутница, она же – ведущий специалист заповедника «Хомутовская Степь» Тамара Леонтьева признается, что видение скачущих половцев посещает всякого, кто впервые услышит рокот копыт приближающегося табуна, и что посмертные маски хранительниц древних курганов способны обретать черты скорбящих вдов.

– Знакомьтесь, – сказала она. – Это – наш конюх Роман Пискунов и его четвероногий друг Султан.

Игривый конек цвета вороньего пера и всадник с исхлестанными степными сквозняками лицом тоже показались выходцами из прошлых эпох. Эта пара гармонично дополняла общую панораму и возвращала память в те благословенные времена, когда просторами Дикого поля бродили отряды кочевников и стада вальяжных дроф.

К седлу Султана приторочена переметная сума. В ней – пара горстей осенней рядовки. Грибы приятно холодили ладонь и пахли увядающим чабрецом.

Собственно, здесь все пропиталось ароматом степи. Руки спутницы, вода в расписном колодце, конторские бумаги и конечно же – лошадки.

– Они у нас, – говорит Роман, – главные фотомодели. Стоит табуну объявиться в пределах видимости, как объективы сразу переключаются на Султана и кобылиц с жеребятами.

Повышенный интерес к лошадкам вполне объясним. Сегодня в шахтерском регионе можно встретить что угодно. От разбитого вдрызг Т-72 до плюющихся ракетами за сотню верст «Смерчей». А вот табун из тридцати голов такая же редкость, как и этот островок девственной степи.

– Обзавелись ради экзотики? – полюбопытствовал я.

– Это во вторую очередь, – ответил Роман. – Если бы не лошади, которые поедали целину, траву и заодно удобряли почву, степь еще при царе Горохе превратилась в джунгли. В ней бы вязли пеший и конный.

Сказанному у меня имеется подтверждение. Однажды вышел на фотоохоту за четырехполосным полозом из стоящей в центре Донецкого кряжа сторожки. Но вскоре вернулся. Десятилетиями не знавшие лошадиных зубов и косы травы оказались такими же гиблыми, как и заросшее водокрасом болото.

ЕХАЛ В БРИЧКЕ БОНДАРЧУК

Выходит, подопечные конюха Пискунова не зря едят овес. А чтобы больше не возвращаться к табуну, расскажу об одном примечательном событии сорокалетней давности.

– Видите вон те валуны? – спросила Тамара. – Давайте подойдем поближе.

– Надеюсь, это не розыгрыш? – удивился я после изучения надписи на прикрепленной к самому осанистому камню табличке из нержавеющей стали – Антон Павлович Чехов… Отец Христофор… Егорушка… Дениска…

– Сущая правда, – подтвердила довольная произведенным эффектом спутница. – Именно здесь Сергей Бондарчук снимал начало фильма по чеховской «Степи».

– Четвероногие актеры, конечно же, ваши?

– Естественно. Только их уже нет в живых. А вот бричка сохранилась. Если желаете, можем покатать. Например, Бондарчук не отказывался…

Такое желание у меня имелось. Однако боязнь злоупотребить положением гостя взяла верх. Хватит того, что оторвал от документов ведущего специалиста и теперь донимаю расспросами.

Впрочем, как я заметил, человеческое общение Леонтьевой не в тягость. Она охотно поведала о скромном празднике по случаю девяностолетия заповедника и отозвалась добрым словом о коллегах:

– Народ у нас замечательный. Несколько месяцев сидели без зарплаты, будущее из-за войны самое туманное, снаряды за селом рвутся, однако коллектив сохранили. Более того, пришли новые люди, в том числе научный сотрудник Ольга Суханова. Преподаватель лицея, совсем молодая девушка, оставила город и поселилась в доме, единственное преимущество которого – вид на белокорые тополя и Грузской Еланчик.

Впрочем, это тоже дорого стоит. Речушка – сплошное очарование, вода в расписном колодце превосходна. Да и пахнет она, как я уже говорил, заповедной степью.

ГУЛЯЛ ПОДРАНОК ПО АЛЛЕЕ

Заповедная степь – не байрачные леса, еще одной жемчужины шахтерского региона – Донецкого кряжа. Здесь трудно найти укрытие робкой косуле и дикой свинке, которая на первом году жизни носит полосатый наряд. Но сие не означает, что Хомутовскую Степь братья меньшие обходят стороной.

Когда я вернулся к месту нашей стоянки, кормчий встретил меня словами укора: