Я сказала правду

— К тому же их зовут Николаус и Альбан, — произнесла я, потому как ничего умнее мне в голову не пришло. И глупее тоже. — Просто поверить не могу, что они могут быть красивее вас. Почему вы не работали моделью во время учебы? Что под силу Альбану, то вам совсем уж точно раз плюнуть.

— Я слишком маленького роста. Всего метр восемьдесят один. В то время как мои братья…

— Знаете что? — перебила я его. — Я не хочу больше ни слова слышать о ваших братьях! Если я говорю, что вы самый красивый мужчина, который мне встречался за несколько лет… самый красивый мужчина, который мне вообще когда-либо встречался, вы должны мне просто поверить. А я знаю немало симпатичных мужчин.

— Но вы ведь никогда не видели моих братьев, — поникшим тоном произнес Адриан. — До сих пор они уводили у меня всех подружек. По крайней мере, тех, которых я приводил с собой на воскресные семейные обеды.

— И Марианну Шнайдер тоже?

— Марианну я не знакомил со своей семьей, — испуганно ответил Адриан. — Да она никогда и не стремилась к этому. Я ведь уже сказал, что роман, который был между нами, мало что для меня значил.

— Вы сказали, он был несерьезный и мимолетный, — поправила я его.

Подошел официант и принял у нас заказ на эспрессо.

— А почему все ваши сестры блондинки, а вы нет? — спросил Адриан, когда официант снова ушел.

— Моя тетя Эвелин уверена, что моим отцом был почтальон, — ответила я. — Но на самом деле я единственная пошла в отца. Каштановые волосы, карие глаза…

— Но ваши глаза совсем не карие, — сказал Адриан и подался вперед, чтобы получше рассмотреть. — Они как карамельный сироп, пронизанный лучами солнца.

Хм, какое милое сравнение, лучше, чем сравнение с янтарем, которое мне иногда доводилось слышать.

— У моей сестры Тины глаза такого же цвета, но со светлыми волосами они смотрятся лучше, — проговорила я, чтобы скрыть свое смущение.

— Знаете что? — произнес Адриан и улыбнулся. — Я не хочу больше ни слова слышать о ваших сестрах.

Я готова была поспорить на свой новый договор, что у его братьев не такая очаровательная улыбка, как у него. Улыбка настолько манящая, что хотелось улыбнуться в ответ.

Принесли эспрессо, а потом медленно, но верно подошел к концу и наш бизнес-ланч, о чем я сильно сожалела. Но Адриану нужно было возвращаться в свою кладовку, а мне — ехать к Чарли, которая припасла бутылку шампанского, чтобы отпраздновать мой новый контракт. А перед этим я собиралась нанести визит отцу.

— Я очень приятно провел время, — сказал Адриан, выйдя из ресторана, и странно вытянул руку, так что я не знала, пожать ли ее. И ничего не стала делать.

— Я тоже. — Я вдруг немного смутилась. — Спасибо за приглашение. До свидания.

— До скорого, — произнес Адриан. Не успела я сделать и пары шагов, как он меня окликнул:

— Подождите!

Я обернулась и выжидательно на него посмотрела.

— Мне кажется… э-э… я подумал, что теперь, когда мы, так сказать, стали партнерами, мы можем называть друг друга по имени, вы не против? — спросил он.

— Хорошо. Хотя Адриан мне нравится больше, чем Грегор… Тем более что я этого вампира назвала Грегором, — немного подумав, добавила я.

— В общем, речь тут больше о том, чтобы перейти на «ты», — проговорил Адриан. — А уж как ты потом будешь меня называть, значения не имеет.

Как только папа меня увидел, на лице его появилось уже знакомое мне каменное выражение.

— Герри, какой сюрприз! Сегодня ведь даже не воскресенье! Проходи, твоя мама ушла играть в бридж. Чай будешь?

— Лулу сказала, что ты хочешь заплатить залог, папа. И я пришла сказать тебе, что не могу принять эти деньги. Хотя очень любезно с твоей стороны было их предложить.

— Это не имеет никакого отношения к любезности. Я уже перечислил деньги.

— Правда, папа. Я сама разберусь. Я всегда справлялась сама.

— Доченька, две недели назад ты пыталась покончить жизнь самоубийством, — заметил папа. — Я бы не сказал, что ты хорошо справилась.

Я покраснела:

— Да, но не считая этого… Сейчас у меня дела идут очень хорошо. Как раз сегодня я подписала новый договор с «Авророй». Договор, по которому я получаю процент с продаж. Одного только гарантированного гонорара я буду получать двадцать четыре тысячи евро в год.

— То есть, получается по две тысячи в месяц. Это нельзя назвать роскошью. Особенно учитывая, как мало денег ты отчисляешь в пенсионный фонд. По стечению обстоятельств я перечислил на твой счет тоже ровно двадцать четыре тысячи евро.

— Что? Но ведь залог всего-то…

Мой отец поднял руку:

— Ровно такая сумма тебе причитается, — проговорил он. — Надо было давно отдать тебе эти деньги.

— Но я совершенно не пони…

Он снова не дал мне договорить:

— Двадцать четыре тысячи евро я заплатил за учебу каждой из твоих сестер. А ты бросила институт в первый же семестр и с тех пор сама себя обеспечиваешь. И будет справедливо, если ты сейчас получишь эти деньги.

Просто ужасно, но в это мгновение я заплакала:

— Хоть ты и сердишься на меня… Мне так жаль, папа, прости меня. Я не написала тебе прощальное письмо.

Папа сделал такое движение, будто собирался меня обнять, но ограничился лишь тем, что взял меня за руку: