Я слышу, как ты дышишь

— Не устали еще? Бойцы будут до утра гулять, но мы можем уйти пораньше. Если вы уже обыграли и покусали всех, кого хотели.

— Остался один должок. Вы обещали стихи.

Он рассмеялся:

— Прямо сейчас?

— Прямо сейчас, да, я в нужной кондиции.

— Ну смотрите, вы сами попросили. Готовы?

— Вперед.

Министр отпустил ее руку и повел своей в воздухе, пародируя Верино движение пафосного поэта:

Орион в небесах раскорячился шавкой хромою,

На песке госпожа, отвернувшись от неба, считает

Звезду.

На "звезде" он задрал нос так, чтобы точно никто не усомнился, кто тут звезда, Вера смеялась и аплодировала, показала большие пальцы:

— Супер.

— Нравится?

— Несравненно.

— Я старался. Я и не то могу, я сегодня в ударе, чую, напишу поэму, на смеси изящного цыньянского и западного северского, это будет бомба.

— Вы взорвете мир поэзии.

— Вы в меня так верите?

— Ни секунды ни сомневаюсь, мир о вас еще заговорит.

— У меня странное двойственное чувство, когда вы меня хвалите, а проклятие не срабатывает. Чувство подвоха.

— Просто расслабьтесь и наслаждайтесь ощущением, что вы надули богов.

Он тихо рассмеялся и сел, их лица оказались очень близко, Вера опустила глаза, но подняла обратно — в этой непроглядной темени было ничего не видно, движения ощущались на коже потоками воздуха с запахом вина.

— Идем?

— Идем, — он подал ей руку, она взяла, встала, он начал складывать покрывало, она нашла бокалы и бутылку. Министр разлил остатки по бокалам и они пошли обратно к реальной жизни.

Песок все еще был теплым, и так восхитительно хрустел под ногами, что по нему хотелось идти бесконечно, в темноте, держа за руку удивительного человека, с которым было комфортно молчать и слушать прибой. Ее качало, то ли от вина, то ли от общей легкости бытия, казалось, что если господин министр отпустит ее руку, она воспарит в небо, прямо к тем созвездиям, которые не смогли составить ему конкуренцию. Они поднимались к кострам, так медленно, как будто днем не прошли это расстояние за минуту, у костров пели и пили, громко спорили, смеялись.

4.35.20 "Красный король"

Они подошли ближе, Вера различила голос Артура, он самодовольно рассказывал что-то о турнире по стрельбе из лука, она ничего не понимала, но уровень пафоса оценила, посмотрела на министра Шена, тот решительно потащил ее к источнику самоуверенности.

Вокруг этого костра сидели почти все знакомые — Барт, Эйнис, немного подкопченный Булат, еще пара примелькавшихся бойцов из группы Двейна, Вера не помнила их имен, но кивнула. Артур замолчал, Вера рассмотрела на нем ярко- красную мантию и картонную корону, улыбнулась:

— Тебе идет.

Он сделал пафосную мину и задрал нос:

— Обожаю красный цвет, он мне идет.

— Кто б сомневался, — фыркнул министр, освобождая место себе и Вере, уселся, отпил из бокала, полюбовался огнем сквозь вино и повернулся к Артуру: — Красный

— любимый цвет позеров и выпендрежников.

Все заржали, Вера укоризненно посмотрела на министра, он сделал невинное лицо:

— Это не я придумал, это есть наука такая, психология называется, — Вера сделала понимающее лицо, он повернулся к Артуру: — Так что ты там рассказывал о своих скромных успехах?

— Скромностью гордятся те, кому больше нечем гордиться, — усмехнулся Артур.

— Но выпендрежников тоже никто не любит, — улыбнулся министр, Вера подняла руку:

— Я люблю! Продолжай, Артурчик, обожаю, когда мужчины хвастаются. Давай, жги, только с выражением, как ты умеешь. Как там? Берешь ты, значит, свой неприлично огромный лук, достаешь длинную тонкую стрелу…

— Че сразу "тонкую"? — изобразил возмущение Артур, тени заржали, все, кроме Эйнис, она вертела головой и пыталась найти на чьем-нибудь лице ответы на свои вопросы.

— Потому что это стрела, Артур, — развела руками Вера, — ты где-нибудь видел толстую стрелу?

— Я каждый день вижу, — пожал плечами министр, все опять заржали, Эйнис тронула министра за рукав и с честным видом спросила:

— Где видишь?

Барт звонко хлопнул себя по лбу, все давили пьяный смех, министр серьезно посмотрел на Эйнис и качнул головой:

— Прости, я не могу тебе ответить на этот вопрос.

Глаза Эйнис стали еще больше, Вера зажала рот от смеха, Эйнис посмотрела на нее:

— Что? Ты знаешь?

— Я?! — распахнула глаза Вера, — откуда мне знать?

Все ржали, Эйнис переводила взгляд с одного на другого, Вере уже было ее жалко, это походило на игру в "собачку", злую какую-то игру.

— Конечно, она не знает, — развел руками министр, — она же с нами в тир не ходит. А Артур знает. Да? — он с шутливым вызовом посмотрел на Артура, усмехнулся: — Артур тоже хочет себе большие и толстые стрелы, но знает, что не по плечу они ему, и грустит.

— Был бы у меня такой лук — были бы по плечу, — пробурчал Артур. Министр отпил вина, поулыбался бокалу, тихо сказал:

— Ты его не натянешь.

— Натяну, — с видом оскорбленной добродетели выпрямился Артур, министр качнул головой, Артур повторил громче: — Сто процентов натяну, что там его натягивать?!

— Спорим? — усмехнулся министр.

— На сотню! — загорелся Артур.

— Удваиваю, — кивнул министр, посмотрел на Барта и бросил: — Тащи лук. И две стрелы.