Я слышу, как ты дышишь

— Нет у Шена штопора! — заявил король, стукнув по стене ботинком, уронил бутылку, стал ее ловить на полу, бурча: — Шен у нас такое не пьет, он пьет только наследие Тедди, от которого с одного бокала свалиться можно. Он и Тедди у меня забрал, сволочь, как только понял, что Тедди нравится со мной играть, сразу предложил ему вместе уехать в путешествие на кораблях, он знал, что Тедди очень хочет, давно, и использовал это. Отец запретил, а они сговорились и сбежали, их полгода почти не было, только письма приходили из разных портов. — Он наконец поймал бутылку, сел на пол, в одной руке держа ботинок, в другой вино. — Если бы я так сбежал, он бы меня убил. А Шена поругал и простил, и даже переписывался с ним, и вечерами за столом хвастался его подвигами перед придворными, с такой гордостью. Он всегда им гордился, на весь дворец объявлял о любом его успехе, все его победы праздновал как свои. Шен выиграл чемпионат мира по фехтованию мечом — открывайте десятилетнее вино! Шен выиграл чемпионат мира по фехтованию двумя мечами — открывайте двадцатилетнее! Шен шкуру тигра притащил — о, великий охотник, постелите в кабинете! И каждый раз, когда я приходил к нему в кабинет, я видел эту проклятую шкуру. Я с ним один раз даже решил поговорить об этом, рассказал, что мне больно видеть на каждом шагу свидетельства превосходства ублюдка надо мной, законным наследником. А отец ответил, что я должен мыслить как политик, не рваться к недостижимым вещам, а использовать доступное на полную мощность, и что Шен не просто бастард, а мой брат, и что когда я вырасту и взойду на трон, он станет моей поддержкой и опорой, и если знать будет видеть силу Шена за моей спиной, мне будет легче править страной. Ты представляешь?

Он посмотрел ей в глаза, истерически рассмеялся, качая головой и опять пытаясь засунуть бутылку в ботинок, встал и опять стал колотить им по стене, но на этот раз что-то пошло не так и у него не получалось.

— У меня правда есть штопор, — тихо сказала Вера. Король отмахнулся и продолжил стучать, раз, другой, третий. Выпрямился и тяжело вздохнул, посмотрел на Веру.

— Опора, блин, и поддержка. Да конечно. Когда умер отец и огласили его завещание и список наследования, и все узнали, что Шену корона не достанется, он распсиховался и просто уехал из столицы неизвестно куда, бросив меня одного против всей этой своры. Потом вернулся почти через год, как ни в чем не бывало, стал работать с Дарреном, а когда я спросил, чем он занимается, он мне сказал, что это не мое дело. А во второй раз уехал, когда меня короновали. Я стал проводить чистки в министерствах, выкапывая все их грязные делишки, он испугался и сбежал, его не было ровно два года, это срок давности должностных преступлений в министерстве внутренних дел. За два года ситуация изменилась, и когда он вернулся, я не стал с ним ссориться, его опыт мог мне пригодиться в то время, был сложный период. И я учредил для него министерство, чтобы он мог принимать участие в советах министров, а то как-то очень неловко выходило, когда он туда вламывался, не имея на это юридического права.

Она понимающе улыбнулась, он заметил и прищурился:

— Знакомо, да? Он и к тебе так приходит? У него всегда есть ключи от всех дверей, а если от какой-то нету, он достает отмычку. Так что я решил вручить ему ключ, чтобы он не подрывал мой авторитет своими обычными "я принял решение по вашему вопросу, выполняйте". И весь совет на меня смотрит, глазами хлопает — выполнять или нет? Но дело в том, что если не выполнить, начинается череда удивительных стечений обстоятельств, после которых все получается именно так, как говорил Шен, но его руки, естественно, чисты — это никто не проверяет, просто он так говорит и все ему верят. А если кто-то не верит и просит руки показать, Шен может показать что угодно, от среднего пальца до револьвера, но итог один — спрашивающий закрывает рот, а частенько вообще куда-нибудь девается. Так что не требуй у него доказательств непогрешимости, Вера, он априори безгрешен. А я всегда во всем виноват, особенно в том, что так поздно родился.

Он замолчал, стал вертеть в руках бутылку, Вера незаметно посмотрела на часы — без пятнадцати десять. Она почему-то ни секунды не сомневалась, что министр выполнит свое обещание вышвырнуть Георга, и не хотела становиться свидетелем этой сцены. Но выставлять короля тоже было как-то неудобно.

Он стоял у стены весь такой грустный, злой, лохматый, его огромный костюм почему-то стал казаться больше на два размера, как будто он надел чужое и выглядит в нем глупо.