Я смогла изменить судьбу!

Позже, когда у меня в моей собственной семье начались проблемы с мужем, Нара не раз давала мне мудрые, точно попадающие в цель советы.

Добавлю, что кроме Нары моим другом и советчиком, дарящим истинную мудрость, был дядя Абик, тот самый, на чьих руках я выросла. Удивительно, но как же часто советы моих старших друзей совпадали! А ведь они были очень разными людьми. Это еще раз подтверждает, что истина всегда одна, неважно к какому полу, вероисповеданию и возрастной категории мы относимся.

Нара, маленькая смуглая женщина, чью голову покрывал мусульманский платок хиджаб, понимала меня лучше матери, отца или бабушки. Сначала мы общались только на русском языке. Стараясь стать ей ближе, я попросила Нару иногда говорить со мной на турецком, начав изучать язык самостоятельно. Зная азербайджанский, я без особых проблем овладела и им. С тех пор мы легко переходили с одного языка на другой.

Но однажды мне показалось этого мало, я вдруг решила, что мне необходимо принять ислам. Обаяние Нары, ее рассказы о своей религии очаровывали, меня исподволь потянуло к мусульманскому вероисповеданию. Нравилась мне и напевность в чтении сур, и строгость в поведении женщин. Может в прошлой жизни я была мусульманкой?

Рассказав о своем желании Наре, я услышала в ответ нечто неожиданное:

– Не спеши, ангел мой. Но помни, когда-нибудь ислам тебе понадобится.

Еще в то время, когда я жила в Красной Слободе и частенько встречалась с Нарой, чувствовала, что мама ревнует меня к ней. А уж когда мы переехали в Москву, и я звонила Наре, ловко переходя на турецкий язык, который мама понимала плохо, она словно бы напрягалась, настораживалась. Тем не менее мама старалась не выдавать своих чувств, так проявлялась её гордая сдержанность.

Я нахожусь в Красной Слободе, в доме моей прабабушки, мамы бабушки Берты – Сарры. Я ее почти не знала. Когда мне было семь лет, она с сыном репатриировалась в Израиль, там и умерла. Но память о ней была жива. Её хранил маленький кухонный фартучек, который прабабушка связала мне в подарок.

В ее старом двухэтажном доме я бывала не раз. Некрашеные бетонные стены были крепкими, но деревянные части строения уже прогнили. Мне запомнился красивый балкон с деревянными перилами и металлическими витыми балясинами, весь в цветущем плюще. Вокруг деловито сновали пчелы, а я, маленькая, их боялась. Мне всегда хотелось выйти на балкон, но переступить порожек на улицу было боязно, пчелиный мерный гул останавливал.

Сейчас, во сне, я видела дом в руинах. На полу мусор. Через дыры в потолке проглядывается небо. В окнах выбиты стекла. Я осторожно иду в сторону балкона, меня тянет к нему, как в детстве. Но балкона нет – ни пола, ни перил. Только металлические балки с застрявшими в них остатками кирпичей.

Меня кто-то окликает. Я оборачиваюсь и вижу дедушку Исаака, он стоит у дверей, ведущих в темноту комнаты: «Нам пора уходить! Не грусти, ты еще сюда вернешься».

Мне часто снилась Красная Слобода, наш дом, сад, школа, синагога. Но дом прабабушки Сарры в таком удручающем виде – никогда, поэтому я постаралась поскорее забыть это мрачное видение. Не дом, не руины должны мне сниться, а… Алан. Парень, которого я видела всего раз, но навсегда впустила в свое мятущееся сердце. О, это была тайна из тайн! Даже Нара не сразу узнала о том, как мгновенно глубоко и сильно я погрузилась в это еще зыбкое чувство, которому даже не могла найти подходящего описания.

Любовь?.. Не знаю. Если любовь, то еще очень юная, несбыточная, неземная. Она полностью овладела мной, я не могла ни на секунду отвлечься от мыслей об Алане настолько, чтобы его позабыть. Но в то же время ее словно бы не существовало на поверхности моей жизни. Она была призраком в реальности, но ощутимой и полноценной, мощной силой в моих снах.