«Я собираю мгновения». Актёр Геннадий Бортников

Невозможно в небольшой главе рассказать о столь неповторимом человеке. Ирина Сергеевна была достойной героиней увлекательного, полного любви и трагизма, отчаяния и надежд, романа. Романа об актрисе, режиссере, талантливейшей женщине ХХ века.

«Глазами клоуна»

В детстве меня почему-то все называли клоуном. Когда я проказничал и смешил людей, когда меня журили за мои проступки или, когда я появлялся с подбитым глазом, мне говорили: – «Ну, что, доигрался, клоун?» Когда мама впервые привела меня в школу, необычно одетого для тех лет, мои сверстники, разглядывая меня, смеялись: «Посмотрите на него – клоун!». На мне был пиджачок в крупную клетку, бриджи, полосатые гольфы и высокие ботинки на шнуровке, на голове – темно-красная кепка с большой медной пуговицей на макушке.

Это прозвище прилипло ко мне. Я смирился с ним, и только иногда, чтобы подзадорить обидчиков, я произносил на непонятном им языке ругательные слова, которым меня научили мальчишки в неведомом им далеком городе. Постепенно взрослея и пытаясь что-то отстаивать, утверждая свое умение, я слышал: «Перестань, не будь клоуном!» Это прозвище стало для меня не столько оценкой моих внешних проявлений, часто неординарных поступков, но и первых серьезных размышлений об окружающем меня мире, оценке событий и взглядов на них. Но с годами это прозвище постепенно отошло от меня, ушло, оставшись где-то там, где было детство и только иногда, к удивлению, я оглядывался, услышав громкий окрик: «Эй, ты, клоун!» Вот почему много лет спустя, открыв свежий номер толстого журнала «Иностранная литература» и, увидев название: «Глазами клоуна», а рядом – имя серьезного немецкого писателя Генриха Белля, я с любопытством стал переворачивать первые страницы этого романа. Мог ли я предположить тогда, что герой романа Ганс Шнир и писатель, поведавший о его судьбе, станут моими добрыми друзьями.

Я буквально за несколько часов прочел роман весь целиком и сказал себе: – «Вот это я должен сыграть, это я должен осуществить!» В том, что я выведу на сцену клоуна Шнира, я уже не сомневался. Но тут началась моя маята, как говорится. Как провести пьесу по всем чиновничьим инстанциям? В первую очередь для цензуры это – роман западногерманского писателя. Я уже был наслышан о скандальных приездах Генриха Белля в Москву, о его высказываниях по поводу сложностей, которые существовали в нашей литературе и в нашем искусстве. Несмотря на то, что во время первых визитов, его называли другом Советского Союза, принимали с помпой, но отношение к нему было крайне настороженное. А для меня это был писатель, который, заразил меня, как говорил, Достоевский, глобальной идеей.

Я стал думать о постановке. Прежде всего необходимо было получить разрешение от автора. Я связался с Беллем. Это было чертовски сложно, но через какие-то каналы я нашел его адрес и написал ему о своем желании осуществить инсценировку его романа на сцене нашего театра. Вскоре пришло письмо от Белля, в котором он выразил свое согласие, а еще по телефону предупредил: «Это очень сложно, Геннадий». Сказал также, что он видел несколько постановок в Германии, и «они ему не очень…».

Я засел за инсценировку, к работе подключился профессор ГИТИСА Бенедикт Норд. В процессе работы над сценарием я регулярно посылал Беллю свои наброски. Наконец инсценировка была представлена театру – и, о чудо, Завадский и Ирина Сергеевна Анисимова-Вульф дали добро на реализацию. Я приступил к работе, здесь я столкнулся с некоторыми необычными для режиссера трудностями. Специфика спектакля требовала определенных познаний в области пантомимы, искусстве цирковых трюков, эстрадного пения. Немалую помощь оказал мне режиссер цирка Ю. Белов, принявший деятельное участие в постановке отдельных сцен. С энтузиазмом подключились прекрасные актеры – Нина Дробышева, Маргарита Терехова, целый ансамбль актеров молодого и старшего поколения. Спектакль «Глазами клоуна» стал моим дебютом в нескольких лицах. Кроме режиссуры, актерской работы, художественное оформление спектакля также было на мне. В театре шутили: «Бортников в четырех лицах».

Завадский, который сам прекрасно рисовал, – за репетицию режиссер мог сделать до сотни рисунков – первый предложил мне быть художником будущего спектакля. Когда ставили в театре «Глазами клоуна» он сказал: «А почему же Бортникову видеть мир чужими глазами? Он – клоун. Пусть он видит мир глазами художника и клоуна».

В подготовительный период работы над спектаклем Ирина Сергеевна не только не сдерживала мою «буйную» художническую фантазию, а наоборот, всячески поддерживала мои довольно рискованные эксперименты, а порой аргументированно отстаивала их, вступая в резкие споры с главным художником театра А. Васильевым, который, кстати, впоследствии смирился и полностью принял сценографию спектакля. И опять-таки все эксперименты и технические новации ни в коей мере не затмевали главного – личности актера. Ирина Сергеевна помогла мне собрать воедино все, чем я нагрузил своего героя: и монологи, и пантомиму, и песенки-зонги, и цирковые номера.