Я спасу тебя от бури

Мы немного посидели в тишине. Она постукивала кончиком карандаша по обложке своего блокнота. Пока я пытался найти слова для продолжения разговора, появились Сэм и Броди, вынесшие два карточных столика, на которых была разложена игра «Монополия», пребывавшая в той позиции, на которой она застряла пять дней назад. Они поставили столики с игрой перед качелями и притащили два старых деревянных кресла-качалки.

Мы решили начать новую игру. Сначала все играли друг против друга, но когда Броди подставил меня под ограбление и у меня осталось десять долларов, Хоуп сжалилась надо мной и предоставила ссуду. Когда я встал на ноги, то выплатил долг, и она предложила развивать бизнес вместе. Это оказалось эффективной стратегией, и вскоре кучка наших денег начала расти, в то время как личные кучки Сэм и Броди начали таять, что вынудило их занять круговую оборону. Не знаю, законно ли это по правилам игры в «Монополию», но мы в Рок-Бэзин не обращаем внимания на такие мелочи.

Вскоре у них появилось преимущество передо мною и Хоуп в наличном капитале, но у нас было больше недвижимости, и мы при любой возможности покупали новые отели. Если кто-то из них оказывался на «тротуаре» или где-то поблизости от Теннеси, мы напускали на них «чистильщиков», лишая их права выкупа любой собственности и раздевая вплоть до маленьких серебряных фишек, которые передвигались по игровой доске.

Конкуренция стала принимать ожесточенный вид.

Броди начал огрызаться и гордился собой до тех пор, пока не выбросил семерку и не оказался в Пенсильвании, где мы владели двумя отелями. Сэм одолжила ему денег и намекнула, что подумывает о расторжении партнерства. Броди передал деньги Хоуп, которая медленно пересчитала их, облизывая большой палец, словно кассирша, а потом разложила деньги веером в углу доски. Еще три хода, и Броди с Сэм оказались на грани банкротства, когда я прибыл на поле «основания фабрики», а Хоуп оказалась в Иллинойсе. Наконец я выкатил две двойки и оказался на поле «случайный выбор». Как правило, это невеликое дело, но у нас есть правило, что если игрок выкатывает равное количество очков на костях и оказывается на этом поле, то его капитал умножается на десять. Если он находится в минусе, это очень плохо, но если он находится в плюсе…

В таком духе игра продолжалась еще около часа. И хотя чаши весов клонились то в одну, то в другую сторону и мы с Хоуп колебались между роскошью и откровенной нищетой, на веранде постоянно раздавались взрывы смеха. Это было хорошее ощущение, и наш дом нуждался в нем. Как будто нужно было напоминать о смехе даже деревянным доскам. Я сидел, дышал полной грудью и получал удовольствие от процесса. Где-то далеко гремел гром, и прохладный воздух постепенно вытеснял теплый. Прекрасное расслабленное состояние. Идеальный вечер в Техасе.

Я первый заметил Дампса, когда тот обошел вокруг дома. Его лицо было мрачным и пепельно-бледным. Он держал в руке шляпу, но скорее тискал ее, а не поворачивал из стороны в сторону.

– Тай, – тихо окликнул он.

Смех прекратился.

– Тебе лучше выйти и посмотреть на это.

Мы впятером обошли вокруг дома и направились к амбару, где горел свет. Позади, на пастбище, я услышал звук, который мне не понравился. Дампс обернулся, покачал головой и устремил долгий взгляд на Броди, потом посмотрел на меня. Его глаза покраснели.

– Только ты, – попросил он.

Сэм обняла Хоуп и Броди рядом со стойлами Кинча и Мэй, пока мы с Дампсом выходили на пастбище. Через несколько сотен ярдов звуки подтвердили мне то, о чем я уже догадывался. Как и большая темная фигура на земле, которая пыталась встать, но не могла этого сделать.

Я опустился на колени перед мистером Б., чья передняя нога была сломана. Открытый перелом, кости торчали наружу из шкуры. Он привстал и попытался перенести вес на несуществующую ногу, потом рухнул вперед, и его задние ноги разъехались как на льду. Я взял поводья, уложил его на землю, прошептав: «Тише, мальчик, тише». Потом я повернулся к Дампсу:

– Приведи сюда Броди. Но только его; женщины пусть остаются внутри.

Я баюкал в руках голову мистера Б. Его ноздри широко раздувались; он был испуган и испытывал сильнейшую боль. Сломанная нога удерживалась лишь на грязном клочке шкуры. В воздухе пахло кровью и конским навозом.

Броди обошел вокруг амбара и пустился бежать.

– Нет! Нет! Мистер Б.! – кричал он на ходу.

Он рухнул на землю рядом со мной и попытался взять ногу мистера Б., но тот не позволил прикоснуться к ней. Мистер Б. неуклюже лягнулся здоровой передней ногой. Острые края сломанной кости торчали как бритвы.

– Броди, – тихо проговорил я.

Он не смотрел на меня. Он пытался понять, как можно зафиксировать ногу.

– Броди?

По его лицу струились слезы. Он повернулся и взглянул на меня, но ничего не сказал. Боль была слишком велика. Дождь зарядил снова.

Я пытался заговорить, но не мог. Мы вдвоем сидели и держали голову мистера Б. Лошади Броди пришел конец, и в промежутках между всхлипываниями я чувствовал, как частица моего сына тоже умирает.

Наконец Броди повернулся ко мне. Он утер нос рукавом и кивнул.