Я ставлю на любовь

Она по-прежнему имела над ним власть. Власть делать его настоящим, помочь сорвать маску. Видно было — она по-женски это чувствовала — он устал соблюдать внешнюю холодность и желал открыться. Знала наперед, что именно сделает и скажет, чтобы он позволил себе потерять голову. Даже если этот способ соблазнения можно смело сравнить с дефиле по лезвию остро наточенного ножа.

Когда он наконец-то появился в комнате, Настя сделала вид, что в упор его не замечает. Без цели водила ладонью по стеклу панорамного окна, повторяя очертания ветвей и самшитовых фигур за окном, боковым зрением уловив замешательство визитера. Это было забавно. Несколько секунд натурального ошеломления при взгляде на изгибы ее стройной фигуры в облегающем платье до колена, с опозданием перехваченный взгляд Насти и довольно успешная попытка взять себя в руки и вновь нацепить маску жестокого циника.

— Что это за голодовка? Акция протеста?

Если бы она не увидела проблеск желания в его глазах, легкую разминку проснувшихся демонов перед зажигательным танцем, ее эго потерпело бы сокрушительный удар. Но она все видела и прекрасно понимала. Даже готова была сбавить обороты, чтобы понять, насколько его хватит, как долго продержится его показное равнодушие.

— Я же говорила, пристрели шеф-повара.

Темная сущность Насти проснулась, готовая принять под свое крыло всех чужих демонов без исключения. Внутри разливалась азартная пульсация, девушка кожей ощущала, как держится из последних сил Влад, чтобы не смотреть на нее, заранее понимая, что сорвется, не сможет удержать свои фантазии в узде. Вряд ли бы она в самом развратном из своих нарядов смогла бы что-то в нем затронуть настолько глубоко, будто он к ней равнодушен. Как бы он ни старался отрицать в себе тот огонь, который не смогли погасить долгие годы разлуки, Настя буквально ощущала его каждой мышцей, клеточкой и порой. Он проходил насквозь, обдавая ее горячим жаром и не причиняя никакого вреда, закручивал в искрящуюся спираль ее сознание — такой явный и неудержимый, что никто и ничто сейчас не было в состоянии его погасить.

Обреченный изначально на провал поединок. И понимали это оба, но все равно тщательно облачались в свои доспехи: кто-то в цвета обволакивающей, опасной сексуальности, кто-то в ледяные пластины показательной холодности; выходили на поле боя и даже сотрясали оружием в безмолвном победном вопле. И не желали понимать, что его исход можно трактовать по-разному — как тотальный разгром без единого выстрела или как безоговорочную победу для каждой из сторон. Мало было назвать это перемирием. Ничтожно мало.

— Настя, если ты решила, что твои акции протеста что-то изменят, глубоко просчиталась. Я буду непреклонен в своем решении.

— Решении, Лидер? — Ей даже не пришлось ничего делать. Желание бежало в ее крови, придавало тембру голоса бархатные нотки. — Ты его принял? Или ты ищешь повод, чтобы от него отказаться, но не желаешь замечать очевидные вещи?

Она и не ожидала, что он ответит. Наверное, сама озвучила его мысли. Отпечаток ее ладони на стекле быстро исчез, как и какие-либо сомнения в дальнейших действиях. Не желая облегчать Владу задачу, она отошла от окна, мягко ступая босыми ступнями по подогретому полу. Кресло, в котором устроился мужчина, стояло на том же месте, где он его в прошлый раз оставил, — возле ее постели. Иногда потаенные желания выдают самые обычные вещи. Такие, как эта перестановка мебели. Как его поза, якобы случайный наклон головы в сторону постели. Как сжатые добела сложенные в замок пальцы и потемневший до черного шоколада янтарь его глаз.

— У тебя была возможность ответить за свой базар. И далеко не одна. Даже очистить совесть, подмешав что-то в раствор. Думаю, достать диоксин или другой экзотический яд для тебя не составляет труда, раз уж раздобыл сыворотку правды.

Настя села на край кровати напротив него, откинувшись на руки. Подняла ногу, легким невесомым поглаживанием прошлась по его колену, выдержав взгляд, который казался непроницаемым.

— Лидер, не ври себе. Ты не хочешь меня убивать. Ты бы этого не хотел даже в том случае, если бы я прикончила кого-то из по-настоящему близких тебе людей. Твой принцип “первое слово дороже второго” оказался тебе не по силам. Ты решил переложить эту ответственность на меня. Но из любой ситуации всегда есть два выхода. И как ты думаешь, какой из них я намерена тебе предложить?

— Настя, то, что ты пытаешься сделать, до оскомины примитивно. Класс игры не высок. И это ничего не изменит.

— Я еще не начинала ничего делать. Тем более играть с тобой. Упростить тебе выбор? Я могу кинуться на тебя и прикончить голыми руками. Или вырубить на некоторое время. Поскольку мои силы окончательно не восстановлены, у меня это может не получиться. Но у тебя будет прекрасное оправдание под названием “самооборона”. Но ты ищешь скорее повод этого не сделать, чем сделать.