Я – странная петля

Пока наша модель напоминает двумерный идеальный газ, но сейчас мы добавим в условия сложности. Симбы обладают также магнитными свойствами (так что переименуем их в «симмбы», добавив «м» в честь «магнитного»), и когда они сталкиваются на низких скоростях, они могут слипаться и формировать кластеры, которые, уж простите меня, я назову «симмболы». Симмболы состоят из огромного количества симмбов (тысяч, миллионов, не важно), и на периферии они частенько теряют одни симмбы, приобретая другие. Таким образом, есть два важнейших типа обитателей данной системы: крошечные, легкие, стремительные симмбы и громоздкие, увесистые, почти неподвижные симмболы.

Следовательно, действие на этом бильярдном столе – здесь и далее именуемого Столкновениумом[6] – разворачивается так: симмбы влетают то друг в друга, то в симмболы. Разумеется, физические подробности включают в себя перенос импульса, угловой момент, кинетическую энергию и энергию вращения, как и в условном газе, но мы не будем даже думать об этом, поскольку это мысленный эксперимент (в обоих смыслах). Для нас значение имеет только то, что случаются столкновения, и они случаются постоянно.

Симмболизм

К чему это неуклюжее заигрывание со словом «символ»? К тому, что сейчас я добавлю еще немного сложности в систему. Вертикальные стенки, которые являются границами системы, чувствительно реагируют на внешние события (например, если кто-то коснется стола или подует ветерок), слегка прогибаясь вовнутрь. Эти изгибы, форма которых несет в себе следы внешнего события-причины, конечно, влияют на движение симмбов, которые отскакивают от этой части стенки, и косвенно это также отражается на медленных движениях ближайших симмболов, позволяя им интернализировать событие. Мы можем утверждать, что отдельно взятый симмбол всегда неким стандартным образом реагирует на легкий ветерок, другим образом – на сильные порывы, и так далее. Не вдаваясь в детали, мы даже можем утверждать, что конфигурация симмболов отражает историю наложившихся внешних воздействий. В общем, для того, кто смотрит на симмболы и знает, как читать их конфигурацию, симмболы символичны, поскольку в них зашифрованы события. Вот к чему был этот неуклюжий каламбур.

Картинка, конечно, изрядно притянута за уши, но не забывайте, что Столкновениум нужен нам как полезная метафора для понимания мозга, а ведь и сам мозг в некотором смысле притянут за уши – там тоже есть крошечные события (возбуждение нейронов) и события более крупные (совокупности нейронных возбуждений), и последние предположительно обладают некими репрезентативными качествами, что позволяет нам осознавать и запоминать события, случившиеся за пределами нашего черепа. Если вдуматься, такой способ интернализации внешнего мира в символических схемах внутри мозга довольно притянут за уши; и все же под давлением эволюции каким-то образом он появился. Если хотите, представьте, что Столкновениум тоже возник эволюционным путем. Можете думать, что и тот, и другой возникли в результате сражений за место под солнцем между миллиардами более примитивных систем. Но эволюционные истоки Столкновениума не должны нас сейчас занимать. Ключевая идея в том, что ни один симмб ничего не шифрует в одиночку и не символичен сам по себе, но симмболы, находясь на куда более высоком макроуровне, шифруют и символичны.

Редукционистский взгляд на Столкновениум

Если бы мой рассказ послушал современный физик, его первый порыв вполне мог бы быть редукционистским. Над симмболами он бы только посмеялся, сказав, что это сопутствующие явления, эпифеномены – то есть хоть они, бесспорно, есть, для понимания системы они несущественны, поскольку сделаны из симмбов. Все, что происходит в Столкновениуме, можно объяснить через одни лишь симмбы. И это, безусловно, верно. Вулкан тоже есть, но зачем же говорить в терминах гор, тектонического давления, извержения, лавы и прочих явлений? Мы можем обойтись без таких эпифеноменальных концепций, спустившись на более глубокие уровни атомов и элементарных частиц. Суть, по крайней мере для нашего физика, в том, что эпифеномены не более чем условные обозначения, под которыми удобно объединять большое количество более глубоких, низкоуровневых феноменов; для объяснений они не бывают существенны. Да здравствует редукционизм!