Я - Тайига

Красная Леди показалась над крышей нашего особняка. Дымка над садом сгустилась до фиолета, а белые жасмины и розы поменяли свой цвет на розовый. Жуткое небесное светило издавна считалось покровительницей вампиров и оборотней. С восточного крыла института выглянула Шальная Ведьма, и заиграла на листьях и траве рыжими бликами. Говорили, что если у человека есть в крови примесь нечистой силы, то она обязательно себя проявит, когда Ведьма в силе. Призрачная Дева — дарующая напрасные надежды обманщица, любимица лунатиков, влюбленных и сумасшедших — загадочно мерцала над головой. В моей груди все сильнее разливалось сладкое предвкушение…

Люди боялись ночей, когда все три сестрицы собирались на небосклоне вместе. Считалось, что в такие ночи нечисть любит выбираться на лунный свет. Глупое заблуждение! Мы с Норой не раз свершали вылазки такими ночами, но ни одной прогуливающейся нечисти в окрестностях еще не встречали. Вообще никого не встречали. Все живое пряталось, запиралось в дома, забивалось в норы, напивалось святым пивом или просто спало. Что нас с подругой более чем устраивало.

— И все-таки бесогон здесь не тот, — вернулась я к нашему давнишнему спору.

— Ерунда, — заявила Нора и повернулась ко мне спиной. — Помоги, пожалуйста.

Платье сзади у нее топорщилось. В такие ночи у моей подруги всегда вырастал хвостик. Я аккуратно распустила шов, выпуская его наружу. И он радостно завилял, приветствуя свободу. Очень милый — пушистый, черненький и блестящий.

— В трактате Святого Цельбуса говорится, что настоящий бесогон растет только на освященной земле. А если монастырский сад не освещенная земля, то что, по-твоему, освещенная? — счастливо вздохнув, поинтересовалась Нора.

— Святой Акакий утверждает, что настоящий бесогон должен испускать свечение, — возразила я. — Именно это свечение и развеивает нечисть, как дым.

Нора понюхала воздух, а потом решительно нырнула в куст терновника

— Чем тебе не свечение? — презрительно фыркнула она, возвращаясь с добычей в виде пучка невзрачной травки.

С первого взгляда она похожа на клевер, только листочки не тройчатые, а из четырех долек. Мелкие ворсинки, действительно, отливали радужкой. Тем не менее, я упрямо мотнула головой.

— Она неправильно светится. В книге написано, что вокруг растения должен быть нимб, как над головами Великомучеников. А здесь его нет.

— Лира, ты прямо, как ребенок. Нельзя же верить всему, что написано!

— Я ребенок?

— Большой и безрассудный!

— Я?!?

— А ты думаешь, я?

Иной раз она меня просто выводила из себя, а сегодня ее и вовсе побить хотелось. Некоторое время мы сверлили друг друга взглядами, сжав кулаки. Я первая глубоко вздохнула и взяла себя в руки.

— Значит, ты сомневаешься в истинности Святого Трактата? — кротко поинтересовалась я.

— Думаю, его не стоит понимать буквально, — Нора попыталась тоже изобразить смирение, но оно ей всегда плохо давалось. — Никто и никогда не видел таких цветов, потому что их нет. Понятно?

— «Никто» — это ты про себя? Знаешь, подруга, если ты не видела, это еще не значит, что этого не существует. Святой Акакий утверждал, что настоящий бесогон растет там, где лежит прах сожженной на костре ведьмы. И не просто ведьмы, а раскаявшейся перед смертью в своих прегрешениях. А теперь скажи-ка мне, где недавно сжигали такую ведьму? — торжественно вопросила я.

— Ну и где?

— В парке при церкви Святого Акакия!

— О нет! — простонала Нора. — Только не говори, что ты хочешь лететь туда! Это же почти в центре города. Тебя увидят!

— Я очень быстро и очень осторожно, — виновато отозвалась я. — Обещаю, в нашем гербарии будет лучший бесогон на свете!

— Меня и мой устроивает, — насупилась подруга, прижимая к груди букетик.

Мне была понятна ее тревога, но ничего не могла с собой поделать. Мы обе знали, что бесогон предлог, чтобы полетать. Обычно я соглашалась с доводами Норы и улетала выше облаков или носилась над лесами. Там меня никто не мог увидеть. Но близился тот час, когда мы навсегда покинем город. И мне хотелось напоследок увидеть Эридор в свете трех сестер.

— Если нимба не будет, я помогу тебе закончить Благочинную Пиру, — предложила я.

У нас было принято напоследок дарить своим воспитателям вышитые крестиком портреты в память о нас. Норе не повезло: ей по жребию досталось вышивать Пиру, и она (не со зла, конечно) успела уже здорово там напортачить.

Нора улыбнулась, оценив столь щедрый жест с моей стороны:

— Договорились. Но если тебя поймают…

— Не поймают, — торжественно пообещала я.

Подруга тяжело вздохнула и смирилась с неизбежностью.

О том, что у каждой из нас есть своя маленькая тайна, мы узнали в самый первый год нашей учебы в одну из таких вот трехлунных ночей. Сначала, мы не выдавали друг друга из-за страха взаимного разоблачения. Никому не хотелось сгореть заживо на костре. Тем более, понапрасну. Мы ведь не злобные ведьмы, а простые девушки со своими маленькими странностями. И случаются они с нами не всегда, а всего пару-тройку раз в году. Со временем общая тайна сплотила нас. Я полюбила Нору всею душой и сердцем. Мне кажется, она меня тоже.