Я, Тамара Карсавина. Жизнь и судьба звезды русского балета

Две жизни, обе романтические – каждая по-своему, две противоположных судьбы. Руди, родившийся в транссибирском экспрессе в годы сталинских чисток, происходил из бедной семьи татарских мусульман, даже и не слыхавших о балете; все для него было трудно, печально, опасно, всего пришлось добиваться своими силами. Или – дерзостью, как в покере. В том числе – профессионального образования танцовщика, запоздалого, трудно давшегося, беспорядочного, отмеченного множеством препятствий вплоть до его поступления в Кировский театр. Наконец – его безумный и храбрый порыв 16 июня 1961 года в аэропорту Бурже – он ухитрился тайком освободиться от охранников КГБ и «перепрыгнул преграды, чтобы перейти на Запад». В эту ожесточенную волю, в стремление переломить несчастную и безвестную судьбу, уготованную ему, он вложил всего себя и оказался живучим как кошка.

А вот Марго все давалось легко. Она, родом из благополучной семьи отца-британца и матери – полуирландки, полубразильянки, мечтавшей о звездной карьере для дочери и поддерживавшей ее во всем, начала заниматься танцем с четырех лет. Когда ее отца-инженера откомандировали в Китай от «Бритиш Америкэн Тобакко Компани», он увез туда всю семью, и на этом все занятия Марго могли бы и закончиться. Но случаю было угодно, чтобы в Шанхае оказался эмигрировавший туда русский танцовщик, и у него Марго (которую позднее будут звать Китаянкой) продолжит обучение танцам. Вернувшись в Великобританию, несмотря на развод родителей, она продолжила заниматься, по-прежнему ободряемая матерью, которую боготворила, – Хильду Фонтес Хукем, ее мать, без всякой злобной мысли называли черной королевой.

Марго очень рано была замечена Нинетт де Валуа, и та приняла ее в свою труппу. А там и новый дар судьбы: ей внезапно, без подготовки, пришлось заменить Алисию Маркову в балете, и она так отличилась, что выступила вместо нее как настоящая звезда.

Китаянке всего двадцать лет – а ее уже удостоили чести быть занятой в большинстве главных партий всего репертуара. После долгой, славной и гладкой карьеры в Королевском балете она стала звездой международного класса. А обретя звездный статус, она и мужа себе выбрала из богатых и сильных мира сего: Роберто Ариас, а попросту – Тито, панамский дипломат и журналист из семьи политиканов, по-моему, был прежде всего аферистом. Когда Марго познакомилась с Руди, ей было уже сорок два, а ее муж был послом Панамы в Лондоне, и у нее за спиной была долгая карьера. Она была музой лучших хореографов – Баланчина и Фредерика Эштона; которые придумывали роли специально для нее. Ее партнерами были Мясин, Майкл Сомс, Роберт Хелпманн.

Не будь Нинетт де Валуа, не родилось бы и пары Рудольф Нуреев – Марго Фонтейн. Руди только что предоставили политическое убежище, и как раз Нинетт, сорвав его из труппы маркиза де Куэваса, пригласила в Лондон – танцевать в ее компании. Смелое это было решение – если вспомнить, что парижская Опера предпочла дождаться 1967-го, чтобы иметь смелость пригласить Рудольфа.

Марго не сразу согласилась быть партнершей Рудольфа – ведь она, старше его на девятнадцать лет, сама говорила, что «годится ему в матери»; но потом она дала Нинетт себя уговорить, а Руди… – себя покорить. У обоих была одна общая черта: и он, и она – «ветреные души», оба прирожденные соблазнители, для обоих главное – любовь, за обоими числилось невероятное количество амурных приключений, и в жизни они немедленно влюбились друг в друга, как уже влюблялись на сцене. «У нас с ней одно тело и одна душа на двоих, – скажет Нуреев. – Когда Марго в белой пачке убегает со сцены за кулисы, я готов тут же бежать за ней хоть на край света».

Вместе Марго и Руди станцевали в «Видении розы», «Жизели», «Сильфидах», «Баядерке», «Раймонде»… сумев вдохнуть в эти классические произведения, уже столько раз поставленные на сцене, новую энергетику. В 1964 году после «Лебединого озера» в венской Опере их вызывали восемьдесят девять раз, и это попало в Книгу рекордов Гиннесса, но признанными «священными чудовищами» балета они все-таки стали в следующем году, после «Ромео и Джульетты» на музыку Прокофьева в постановке Кеннета Макмиллана. Их выступление в «Ковент-Гардене» завершилось сорокаминутной овацией, а когда спектакль засняли на пленку, это было настоящий триумф. Маленькие телеэкраны у домашних очагов открыли всему миру, что балет вовсе не является уделом только элиты и способен трогать все сердца. Любой мог отождествить себя с этой парой и дрожать от волнения, увидев ее. Глядя в лицо всему миру, они утверждали свободу любить в любом возрасте и публично демонстрировать свою чувственность.