Я, Тамара Карсавина. Жизнь и судьба звезды русского балета

Для Больма же самыми удачными творениями, на мой взгляд, остаются его хореографические постановки для сцены. Его «Аполлон Мусагет», созданный за год до того, как балет на тот же сюжет поставил Баланчин, получился великолепным, и мне от души жаль, что эта версия, презираемая Дягилевым, похоже, совсем забылась.

Его шедевр? «Дух завода». Мне посчастливилось увидеть этот авангардистский спектакль, который сам Больм называл «кинематическим балетом». Представьте на сцене шестьдесят одинаковых танцоров, все в костюмах из металла, двигающихся, задевая друг друга, походками роботов. «Минималистская» музыка, написанная советским композитором Мосоловым, звучала так резко и воинственно, что публика затыкала уши. Он хорошо усвоил все уроки мастера, научившего нас всему, – Шиншиллы: в вечер премьеры «Дух завода» вызвал в Лос-Анджелесе знатный скандал!

Итифаллический фавн

Биконсфилд, 13 апреля 1969

Теперь мне предстоит вернуть нить повествования к самому необыкновенному из моих партнеров – Нижинскому, – чтобы рассказать о том, как я стала свидетельницей его падения.

Гадалка когда-то предсказала Дягилеву, что он «умрет от воды», и поэтому Шиншилла никогда не путешествовал на корабле. По этой причине – боязнь воды – он отказался ехать с нами в турне 1913 года в Южную Америку. А отправься с нами – несомненно, судьба его компании сложилась бы совсем иначе! Однажды, когда он ужинал с Мисей в Париже, кто-то сообщил ему новость: Нижинский женился в Буэнос-Айресе. Шиншилла впал в дикое бешенство – и тут же разорвал контракт с Вацлавом. И обратил внимание на других молодых, многообещающих танцовщиков, которых превратил в своих любовников. С тех пор в «Русских балетах» уже ничего не было так, как прежде.

Мне были известны некоторые подробности жизни Вацлава. Желая помочь своей матери, слишком бедной, чтобы прокормить троих детей, не будучи по природе гомосексуалистом, он уступил домогательствам сперва князя Львова, а потом и Дягилева. Свою мать Вацлав обожал – и все его поступки в жизни были продиктованы стремлением обеспечить ей содержание, достойное его имени. Тайная женитьба вдалеке от ментора была единственным способом высвободиться и взвалить на себя мужскую ответственность. Увы – после разрыва с Дягилевым профессиональные неудачи Вацлава, проблемы с набором собственной танцевальной труппы, а потом и с руководством ею – ведь он был артистом, но никоим образом не организатором, – финансовые трудности, напряженные отношения с тещей – знаменитой венгерской актрисой, – все это послужило причиной его болезненного психического состояния.

Поговаривали и о неважной наследственности. Он был из семьи танцовщиков с польскими корнями. Его старший брат Станислав в детстве выпал из окна и с двенадцати лет страдал приступами буйного помешательства, из-за чего его и заперли в психиатрическую больницу. Однако о Брониславе Нижинской, младшей сестре Вацлава, которая являет собою пример первой женщины-хореографа, ничего такого нельзя сказать. Даже сегодня, в свои семьдесят восемь, она обладает отменным физическим и психическим здоровьем. Их отца винят в том, что он, мужчина властный и ветреный, оставил семейный очаг, бросив жену и детей. Вацлав в своем дневнике пишет о травмировавшем его воспоминании: чтобы научить его плавать, отец однажды просто столкнул его в воду, не обращая внимания на испуганные вопли. Мне же, в свою очередь, как ни страшно это признавать, повсюду мерещится зловещая тень Дягилева. Уже став взрослым, Вацлав продолжал и материально и эмоционально зависеть от Шиншиллы.

В 1912 году сокрушительный провал потерпел «Синий бог», а «Послеполуденный отдых фавна» вообще вызвал скандал – что глубоко подействовало на двадцатитрехлетнего Нижинского, для которого это был первый опыт хореографии. Однако репетиции с Дебюсси прошли хорошо, а Бакст, пожелавший построить сценографию в античном стиле – с застывшими профильными фигурами, облаченными в плиссированные туники-пеплумы, с густо накрашенными глазами и архаичными париками из плотно прилегавших к головам нитей (это была его последняя находка), – даже несколько раз водил Вацлава в Лувр, чтобы приобщить его к греко-римской культуре.