Я тебе объявляю войну, девочка!

Глушу машину во дворе, где живет Света. Купленный по дороге виски пью прямо из горла, ровно столько, чтобы взгляд поплыл и при этом мозг остался в адеквате. На закуску у меня отобранный у негодяйки телефон. Вернее, изучение ее переписки со Славой. Редкостная дрянь, должен признать.

Читаю, а в груди дерет с каждым глотком сильнее. Снова чувством дежавю предательство, которого сейчас, по сути, нет и быть не может. Предательства как такового нет, а чувство есть. Вот такие чудеса. Только мне уже давно не двадцать. И я давно оброс непробиваемой шкурой.

Глава 15

Света

— Пап. Ну пап! — Трясу за плечо уснувшего в плетенном кресле родителя. — Тебе Сонька не говорила, куда пойдет после уроков?

Мазнув взглядом по беспорядку на столе, он издает протяжный вздох.

— Говорила.

Пустая бутылка не делает его словоохотливым. И Славы на горизонте что-то не видать.

Боже, ну и денек.

— И? — поторапливаю невменяемого отца. — Где она?

— В библиотеке! — отвечает гордо.

— В три часа ночи?!

Ладно, приукрашиваю, еще даже не полночь. Но не ждать же сложа руки, в самом деле? Дети спать должны в это время! Тут мне вечерами одной бывает страшно, а уж с наивным подростком что хочешь может приключиться!

Что если… Что если ей прямо сейчас нужна моя помощь?..

Звонок в дверь заглушает ответ. Да он теперь и не нужен. Я выбегаю в коридор, надеясь выдохнуть, наконец, а потом задать паршивке трепку.

Торопливо прокручиваю забытый Сонькой ключ все три раза. Отец, когда приходит с работы, всегда запирается так, будто кто-то планирует украсть всю стеклотару из нашей квартиры.

Неожиданно в нос бьет едкий запах алкоголя.

На пороге стоит Злобин — тот, который старше и пришибленнее, и упирается в меня стеклянным взглядом.

— Как дела, Светлячок?

Вадим пошатывается, будто никак не может найти точку опоры, но при этом довольно резво протискивается в проем, мешая мне хлопнуть дверью перед его наглой мордой.

Я плотнее кутаюсь в кофту от холода идущего с лестничной клетки.

— Проваливай.

— Ты что, обиделась на меня?

— Нет. Ты мне просто противен.

Вадим хмыкает, нетвердо отступая назад. Я, дура, высовываюсь, чтобы убедиться, что он не свернет себе шею на моем этаже, и тут же врезаюсь в шкаф под весом навалившегося сверху тела.

— Я же сказала, проваливай! — упираюсь руками в твердую грудь, вдруг оказавшись между его расставленных ног. — Какого черта ты тут забыл?

Дергаюсь в сторону, но Вадим одной рукой придавливает меня к зеркальной дверце. Во второй у него бутылка. Двинуть ему в пах? Потом же не выволоку?

— Что забыл?.. Много чего… Сатисфакцию… Да хотя бы костюм!

Господи боже мой! Можно подумать, он у него единственный.

— Отпусти, принесу, — голос срывается от резкого осознания, что моя грудь сейчас придавлена мужской ладонью. И помещается в нее идеально, отлично прям…

Вадим, по всей видимости, замечает это одновременно со мной, потому что тоже опускает взгляд вниз. Шею опаляет резкий выдох.

— Теперь я знаю твой размер белья на ощупь, — нетрезво усмехается он, смещая большой палец к выпирающему через футболку соску.

«Он завтра этого не вспомнит» пульсирует в голове, но я понимаю, что гарантий нет. Мое тело выдает мгновенную реакцию. Слишком свежа картинка, слишком похожа поза… И есть в этом прикосновении нечто запретно притягательное, волнующее. Фу, гадство какое.

— Не забывайся, Вадим, — вкладываю в эту фразу весь объявший меня испуг, но он отходить не торопится.

Истома, яркая как вспышка, делает еще более выраженным мое дебильное возбуждение.

— Что за грязные намеки, не пойму? Я же не просто так руки разминаю! А с целью этой… Как ее?… Благотворительности, о! Раз обещал возместить все, до последней рюшечки, значит сделаю.

Боже, ну и мудак.

Аж легче становится. Я ведь на миг насторожилась, приняв его напор за чистую монету. Таких поклонников мне даром не надо.

— В жопу себе засунь свою благотворительность! Сразу после костюма. Отойди, сказала.

В этот раз Злобин не спорит, а я так злюсь на себя, что отпихиваю эту расслабленную сволочь практически без усилий.

Верну костюм, и чтоб глаза мои его не видели!

По пути хватаю мусорное ведро и яростно бросаю пиджак, рубашку, брюки — все! — прямо в пакет с картофельными очистками.

Я понимаю, что цена вещей Вадима и моих несоразмерна.

Понимаю, что его мой жест разозлит.

Но черт возьми! Обидно за себя. Так обидно! Может, я на эту блузу, колготки и юбку неделями копила! И плевать, что Злобин столько зарабатывает в час. Кто дал ему право моим добром разбрасываться?

Помедлив, решаю надеть под футболку с кофтой еще и бюстгальтер. Кто его знает, каких сюрпризов мне ждать.

— А ей говорю: «Не учи меня жить!» — кому-то уже сетует отец на нашей кухне. — Организованная амнезия — естественное окончание трудового дня. Я же электрик! Считай, каждый день могу не вернуться.

Причина его словоохотливости выясняется тут же. Отец наконец-то счастлив узреть наполненный до краев стакан.